— А что это такое?
— Не знаю, я видел это слово в зеркале.
— Денни!
— Да, сэр.
— Можешь ли ты вызвать Тони сейчас?
— Не знаю, он не всегда является на вызов. И я не уверен, что хочу видеть его снова.
— Попытайся, Денни, я буду рядом.
Денни глянул на доктора с сомнением, тот поощрительно кивнул. Денни испустил долгий, печальный вздох.
— Не знаю, подействует ли. Никогда еще не вызывал его на глазах у других. К тому же Тони не всегда появляется.
— Ну, не появится — не надо. Просто я хочу, чтобы ты попытался.
— О’кей.
Денни бросил взгляд на медленно покачивающиеся мокасины доктора и направил мысли на папу и маму. Они где-то рядом… прямо за этой стеной с картиной. В приемной, где они ожидают его. Сидят рядышком и не разговаривают. Листают журналы и беспокоятся за него.
Он сосредоточился еще сильнее, наморщил лоб, пытаясь разобраться в мыслях мамы. Это делать труднее, если ее нет рядом. Затем у него в мозгу прояснилось — мамочка думает о сестре. Своей сестре, которая умерла. Мамочка думает о том, что главной причиной, почему ее мать стала такой
сукой?
старой наседкой, послужила смерть ее сестры. Когда она была маленькой девочкой, ее
сбила машина о боже я бы на месте мамы никогда не перенесла какого пусть будет лучше рак менингит лейкемия мозговая опухоль как у сына джона гунтера у детей его возраста бывает лейкемия которую лечат радиотерапией и химией но и тогда им не позволяют умереть на улице как эйлин нет дурочка напрасно я себя стращаю у него все в порядке.
Денни — Денни и Эйлин.
Но Тони не было. Только его голос. Когда он стал удаляться, Денни последовал за ним во тьму, провалившись в какую-то волшебную дыру между качающимися мокасинами доктора. Он летел сквозь гулкие мерные удары, пролетев мимо ванны, проплывшей рядом в молчаливой тьме, через ее край перевалилось что-то ужасное, приведшее Денни в содрогание; летел мимо мелодичного перезвона церковных колоколов, мимо часов под стеклянным куполом…
Затем темноту пронзил луч света, сплошь в паутине. При его слабом свете он различил под ногами цементный пол, сырой и осклизлый. Откуда-то неподалеку слышался ровный механический гул, приглушенный и не страшный. Усыпляющий. Такие вещи не припомнишь, подумалось Денни в сонной одури.
Когда его глаза привыкли к сумеречному свету, он впереди увидел Тони, вернее, его силуэт. Тони смотрел на что-то, и Денни напряг зрение, чтобы разглядеть это.
Твой папа. Видишь своего папу?
Конечно, как же он мог не узнать своего папу, лаже в тусклом подвальном свете. Папа стоял на коленях на холодном полу, освещая фонариком старые картонные коробки и деревянные ящики. Они были заплесневелые и ветхие. Некоторые из них. были разбиты, и их содержимое вывалилось на пол: газеты, книги, обрывки документов, похожие на счета. Папа разглядывал их с огромным интересом. Потом он направил луч света в другую сторону — луч выхватил еще одну книгу, большую белую книгу в кожаном переплете, перевязанную золоченой бечевкой.
Это был альбом для газетных вырезок. Денни захотелось крикнуть, запретить отцу трогать эту книгу.
Теперь Денни узнал механический гул, заполнявший подвал, — это гудели котлы отеля «Оверлук», которые папа проверял раза три-четыре в день. Внезапно гул сменился шипением — зловещим ритмическим шипением, звучавшим, как… удары клюшкой. Запах плесени и сырости, гниющей бумаги сменился чем-то другим — острым можжевеловым запахом Дурной Жидкости. Он витал вокруг папы, как туман.
Тони куда-то пропал в темноте, и только его голос повторял
Эта обитель нелюдей превращает человека в монстра. Эта обитель нелюдей…
снова и снова одну и ту же непостижимую фразу:
превращает человека в монстра.
Он опять провалился во тьму и летел под тяжелый стук, на этот раз не шипение котлов, а яростный грохот ударов в стены с голубыми обоями — ударов клюшки, от которых клубами сыпалась штукатурная пыль. Денни беспомощно опустился на черно-синие джунгли ковра.
Выходи!..
Эта обитель нелюдей
И ПРИМИ СВОЕ ЛЕКАРСТВО!
превращает человека в монстра.
С глубоким вздохом, отдавшимся эхом в его голове, Денни вырвал себя из тьмы. На его плечах лежали руки, и сперва он отпрянул от них, думая, что страшилище отеля «Оверлук» из мира Тони последовало за ним в реальный мир. И вдруг услышал слова доктора Эдмондса:
— Успокойся, Денни, — у тебя все в порядке, все просто замечательно. Ты чувствуешь себя прекрасно.
Денни узнал доктора и обстановку в его кабинете. Он начал неудержимо дрожать. Эдмондс не отпускал его. Когда дрожь унялась, доктор спросил:
— Ты говорил что-то о монстрах, Денни. Что это было?
— Эта обитель нелюдей, — выдавил Денни судорожно сжатым горлом. — Тони сказал мне… эта обитель нелюдей… превращает… превращает… — он покачал головой. — Нет, не помню.
— Постарайся вспомнить.
— Не могу.
— Тони приходил?
— Да.
— Что он показал тебе?
— Темноту. Звуки ударов. Не помню.
— Где ты был?
— Оставьте меня в покое, я не помню. Отстаньте от меня, — заплакал Денни от страха и отчаяния. Теперь все исчезло, превратившись в липкую массу вроде кома мокрой бумаги, оставив в памяти одну пустоту.
Эдмондс подошел к холодильнику, налил воду в бумажный стаканчик и поднес его мальчику. Денни выпил.
— Ну как — полегчало?
— Да.
— Денни, мне не хочется приставать к тебе и раздражать своими вопросами, но пойми, для меня это очень важно. Что ты помнишь о том, что было до того, как пришел Тони?
— Мамочку, — сказал Денни медленно, — она беспокоилась обо мне.
— Матери всегда беспокоятся, парень.
— Нет… У нее была сестра, которая умерла, когда была еще маленькой. Эйлин. Мама вспоминала о том, как ее сбила машина, и поэтому стала бояться за меня. Больше я ничего не помню.
Эдмондс пронзительно глянул на него.
— И об этом она думала сейчас? Сидя в приемной?
— Да, сэр.
— Откуда ты это знаешь?
— Не могу сказать. Вероятно, из-за свечения, — ответил Денни тускло.
— Чего-чего?
Денни медленно покачал головой.
— Я ужасно устал. Можно мне пойти к маме и папе? Я не хочу больше отвечать на вопросы. У меня болит живот.
— Хочешь покакать?
— Нет, сэр, я хочу к папе и маме.
— О’кей, Денни, — Эдмондс встал. — Иди и немножко посиди с ними, потом пришли их сюда, чтобы я с ними поговорил. Ладно?
