— Хочешь покакать?
— Нет, сэр, я хочу к папе и маме.
— О’кей, Денни, — Эдмондс встал. — Иди и немножко посиди с ними, потом пришли их сюда, чтобы я с ними поговорил. Ладно?
— Да, сэр.
— Там на столе есть книги. Ты ведь любишь книги, верно?
— Да, сэр, — сказал Денни послушно.
— Молодчага, Денни!
Мальчик ответил только слабой улыбкой.
* * *
— Я не нашел у него отклонений от нормы, — сказал доктор Торрансам. — В смысле — телесных. Он умственно развит, и у него сильное воображение. Такое бывает. Дети вживаются в свое воображение, как в туфли на размер больше. У Денни туфли еще слишком велики для него. Вы измеряли у него коэффициент умственного развития?
— Мы не верим в эти тесты, — сказал Джек, — они стягивают, как смирительной рубашкой, неизбежностью и родителей, и учителей.
Эдмондс кивнул:
— Может быть. Но если бы вы провели этот тест, вы бы нашли, что он намного превосходит уровень ребят его возраста. Его словарный запас и способность выражать мысли просто поразительны для мальчика, которому еще нет шести.
— Мы с ним разговариваем как со взрослым, — сказал Джек с горделивой ноткой в голосе.
— С ним иначе нельзя, он слишком много понимает. — Эдмондс помолчал, вертя в пальцах автоматическую ручку. — По моей просьбе он впал в транс, пока я был рядом. Все было в точности так, как вы описывали этот случай. Его мускулы расслабились, тельце обмякло, глаза выкатились из орбит. Типичная картина самогипноза. Я был поражен и до сих пор не могу прийти в себя.
Торрансы резко подались вперед.
— Что случилось? — спросила Венди напряженно, и Эдмондс рассказал о трансе, о словах, которые бормотал Денни, но из которых доктор сумел разобрать только: монстры, тьма, удары. Затем последовала реакция на транс — слезы, полуистерика и расстройство желудка.
— Опять Тони, — сказал Джек.
— Что все это значит? — спросила Венди. — Вы что-нибудь понимаете?
— Немного. Вам могут не понравиться мои выводы.
— Все равно, выкладывайте их.
— Судя по словам Денни, его «друг-невидимка» был настоящим другом, пока вы не переехали сюда из Новой Англии. Сначала их отношения были прекрасными, но с некоторых пор Тони стал представлять собой сигнал опасности, предвестника кошмаров, еще более страшных для вашего сына потому, что он не может точно вспомнить, о чем эти кошмары. Впрочем, это вполне обычно. Мы все лучше помним приятные сны, чем кошмары. Где-то в нас имеется буфер между сознательным и подсознательным, и один черт разберется, через какой фильтр пропускаются наши сны. Неприятные сны часто доходят до нашего сознания только символами. Это чистейший фрейдизм в примитивном изложении.
— Так вы считаете, что наш переезд сильно расстроил Денни?
— Возможно, если он происходил при травмирующих обстоятельствах, — сказал Эдмондс. — У вас они были?
Венди и Джек обменялись взглядами.
— Я был учителем в подготовительной школе при университете, но потерял работу.
— Понимаю, — продолжал Эдмондс, кладя ручку в подставку. — Боюсь, это еще не все. Простите, что затрагиваю больную тему, — ваш сын полагает, что вы оба помышляете о разводе. Он упомянул об этом вскользь, так как теперь считает, что угроза миновала.
У Джека отвисла челюсть, Венди отпрянула, словно получила пощечину, — кровь отхлынула от ее щек.
— Мы даже не обсуждали этот вопрос. Ни разу в его присутствии.
— Будет лучше, если вы все узнаете, доктор, — сказал Джек. — Вскоре после рождения Денни я стал алкоголиком. Еще во время учебы в колледже меня тянуло к выпивке. Эта тяга уменьшилась, когда мы встретились с Венди и поженились. Но потом она превратилась в настоящую болезнь в связи с тем, что литература, которую я считал своим настоящим делом, мне не давалась. Когда Денни было три с половиной года, он пролил пиво на стопку моих рукописей, над которыми я работал… Ну и… а, черт! — у него прервался голос, но глаза смотрели решительно. — Теперь, когда приходится говорить об этом вслух, сам себе поневоле кажешься скотиной. Короче, переворачивая его к себе на колени, чтобы отшлепать, я сломал ему руку. Спустя три месяца я бросил пить и с тех пор не притрагиваюсь к спиртному.
— Понимаю, — произнес Эдмондс без всякого выражения. — Я, конечно, заметил, что рука у него была сломана, но она отлично срослась. — Он немного отодвинулся от стола и положил ногу на ногу. — Ясно, что с тех пор его ни разу не наказывали. Не считая укусов ос, у него только пустяковые царапины и синяки, которые обычны для мальчиков его возраста.
— Конечно, мы ни разу не поднимали на него руку. Ведь Джек не хотел…
— Нет, Венди, иногда у меня возникает желание отшлепать его. Я легко теряю над собой контроль. — Он снова глянул на врача. — А знаете что, доктор? Слово «развод» было впервые упомянуто нами здесь, так же, как мой алкоголизм и избиение ребенка, — три запретные темы затронуты впервые за какие-то пять минут.
— Возможно, они-то и лежат в основе проблемы, — сказал Эдмондс. — Я не психиатр. Если вы хотите показать Денни психиатру, могу порекомендовать хорошего врача из Медицинского центра в Боулдере. Денни — умный, впечатлительный мальчик, но я не считаю, что его так сильно расстроили ваши брачные проблемы. Маленькие дети легко приспосабливаются — ведь они не ведают стыда или необходимости прятать свои чувства.
Джек внимательно разглядывал свои руки. Венди взяла его за руку и пожала ее.
— Но Денни почувствовал, что между вами что-то неладно. С его точки зрения, главным была не его сломанная рука, а ваши надломленные отношения. О разводе он упомянул, а о сломанной руке — ни полслова. Когда сестра спросила о гипсе, побывавшем на его руке, он отмахнулся. «Это было давным-давно», — вот что, помнится, он сказал.
— Ну и ребенок, — пробормотал Джек, стискивая челюсти так, что желваки резко обозначились на скулах. — Мы не достойны его.
— Тем не менее, он ваш ребенок, — сказал Эдмондс сухо. — Как бы там ни было, он по временам погружается в мир фантазии. В этом нет ничего необычного, так делают многие дети. И прекрасно. Если жизнь не обломает ему антенны, из него получится дельный человек.
Венди кивнула — конечно, дельный человек, но рассуждения доктора показались ей легковесной болтовней. Эдмондс не жил с ними рядом, а то знал бы, как быстро Денни находит потерянные пуговицы, подсказывает ей, куда запропастилась программа телевидения, которая лежит под кроватью; знал о том, как Денни однажды, собираясь в садик, сказал, что надо бы надеть галошки, хотя солнце утром светило вовсю… а вечером они возвращались домой под проливным дождем, прикрывшись зонтиком. Эдмондс Не может знать, как Денни предугадывает их желания — если ей взбредет в голову выпить в неурочное время чашку чая, часто бывает, что на кухне уже стоит чашка с пакетиком чая, накрытая колпаком. Или ей вдруг вспомнится, что пора отнести книги в библиотеку, она идет в прихожую, а там на столике лежит аккуратно сложенная стопка книг с ее абонементной карточкой наверху. Или Джеку придет фантазия надраить «жука» полировочной пастой, он идет к машине, а там уже на бровке тротуара стоит Денни, готовый понаблюдать за его работой. Но вслух она сказала:
