— Выкидывай нахер, идиот, потом отмоешься! Иначе сдохнем тут все, и никто нас мыть не будет!
Швыряю белоручке какую-то мерзкую тряпку — если это и было женским платьем, то очень давно — и он, обрадованный этим компромиссом со своим чистоплюйством, заматывает унитаз тряпкой и вышвыривает сверток в комнату.
— Ногу не приматывай! — останавливает меня раненый, когда я пытаюсь примотать больную ногу к здоровой.
— Хуже будет!
— Вряд ли, а мне рабочая нога нужна. Давай в сортир тащи!
Дым заметно опустился ниже, теперь чтоб дышать — надо стоять на четвереньках. И жарко стало очень.
Тимур ухватившись за подмышки тянет бойца в санузел, я как могу стараюсь, чтоб раненая нога поменьше шевелилась — в первобытном обществе кинжалами и копьями из острых отломков костей даже мамонтов с носорогами убивали, а тут у раненого в бедре — пучок таких костяных ножей и кинжалов — и все они уже воткнуты ему в живое мясо, а рядышком там — сосуды и нервы. В самом лучшем случае при переломе бедра — кровопотеря поллитра сразу, а тут и до трех литров легко может быть. Все, втащили!
— Дверь закрывай! — продолжает командовать раненый.
Нет, не пойдет — я после своего стремительного стриптиза как голый — а все мое разбросано там, где горит. Поспешно, на четвереньках под дымом проскакиваю эти пару метров грязнючего пола — хватаю, что подворачивается под руку — сверкнувший в глаза брелок со связкой ключей, распластанную по полу куртку и распахнутую сумку. Лицо печет нестерпимо, все вроде забрал, бегом на четвереньках назад, в сортир…
Хлопаем дверью. В тусклом свете фонарика, который боец выудил откуда-то из своих карманов можно оценить обстановку. Паршивая обстановка, если честно. Под дверью — щель в два пальца светит красным и отчетливо ползет нежный пока волнистый дымок.
В санузле задымлено весьма густо, а у меня еще этот молчун в ванной скрючившийся.
— Марлю, марлю намочи! Дышать через мокрую марлю! — требовательно кашляет снизу раненый.
— У меня только спирт и йод! — огрызаюсь в ответ, хотя чую, что он прав — в гортани как перцем сыпанули и гнусно щекочет в груди — бронхи реагируют на дым, сейчас начнут бороться.
— Моча у тебя есть и у твоего барчука! Или вон кран открой — может, еще вода в стояке осталась! Да чем хочешь кхе-кхе-кхе мочи!
— Кхы — кхы, Тимур, кхы, делай, что слышал — марля в сумке — кран сам видишь где! Фонарем сюда свети. Слышь, кхы, эй на полу — мне свет нужен с раненым разбираться!
— Кхе, а чо корячиться, все равно сдохнем!
Слышу звук полновесной затрещины и одновременно оханье Тимура и стон пошевелившегося резко раненого.
— Делай, мозг целлюлитный, не умствуй — тогда живы будем, кхе-кхе — кхе, не такое видали! Делай, давай, давай, шевелись! И не там дыши, дурик, сюда дыши из дырки! Меня подвинь, не дотянуться мне!
— Ты о чем там бредишь? Кхы-кхы-кхы…
— В канализации сейчас воздух чище, чем тут. Им дышать можно. Из этой унитазной дырки. Во, видишь, я не кашляю уже. Чем выше — тем дымнее, закон. Снизу дыши!
— Сейчас стошнит! — чуть не плачет Тимур. Городской культурный мальчик, а тут такое…
— Я тебе сблюю, сосунок! Дыши, давай, не ссы, прорвемся! Медик, у тебя в куртке что ценного?
— Много всего, кхе-кхе-кхе-кхе.
— Я сейчас все выгребаю, слышь — надо щель внизу заткнуть под дверью.
— Рация у меня там кхе-кхе-кхе-кхе! И патроны!
— Принято! Эй, пацан, маски с марли мокрой сделал?
— Вот.
— Вода осталась?
— Нет, мало было.
А кашлять-то они перестали, точно! Приседаю рядом с ними, чувствую, что из грязной круглой дырки в полу бьет холодная струя дурно пахнущего, но куда как лучшего для дыхания воздуха, чем тот, что у нас тут выше пояса. Я-то был уверен, что стоит сковырнуть унитаз и нас тут фекалиями зальет, а оно вишь как. Значит, не врал мне мой дружок, что крысы бывает, из унитазов вылезают.
Моя многострадальная куртка с вывернутыми пустыми карманами, пинками запихивается под дверь. Перед этим Тимур, явно стесняясь, еще и мочится на нее под грозные понукания лежачего пациента.
Становится темнее, но явно — дышать легче. Мокрая марля в несколько слоев тоже службу сослужила — уже не давимся изнуряющим кашлем. А так — чуть-чуть деликатно покашливаем. Перевязать свою рану боец не дает, требует, чтобы я его дружка сначала осмотрел. Ну, с этим я спорить не буду — все равно самая кровопотеря у него — внутренняя, лежал он довольно долго и на лестнице и в коридоре — и натекло под ним немного.
— Слышь, молодой, сообрази попить — требует снизу боец.
— Откуда я тебе возьму? — удивляется Тимур.
— Бачок видишь? Наверху — на стенке приколочен? Вот из него.
А ведь и впрямь. Тут же квартира старая, бачок еще древнего образца, с грязной ручкой на цепочке…
Вздрагиваем — совсем рядом, буквально за дверью, начинается оголтелая пальба — хаотическая и нелепая.
— Это слышь еще что за нах? — удивляется встревоженный боец.
— Нне знаю… Там сейчас так горит, что разве что Терминатор может ходить.
— Фигня, Терминатор — плагиат и фантастика. Ты там патронов не оставил?
— Вот ведь! Разгрузку забыл забрать… Два рожка, ИПП, фальшфайер, еще по мелочам…
— Цельный гусь, четверть белого вина — в тон поддразнивает раненый — гранат у тебя там не было?
— Нет, не было.
— И правильно. Таким только гранаты дай! Что с Молчуном?
— Это твоего дружка прозвище?
— Не поверишь — фамилия. Что с ним?
С Молчуном — плохо. Я стянул с него его разгрузку — странно легкую, как мог убрал куртку, потом поменял перчатки на чистые — и тут же измазал их в крови. Влетело в человека густо — точно не разберешь при таком свете, да он еще и одетый — но пробита рука минимум в двух местах, плечо — и по крепитации — похрустыванию отломанных косточек при движении — разбито плечо. Но это-то не страшно, страшно то, что и в живот ему прилетело, точно могу сказать, что два ранения в брюшную полость есть. А может и больше — сидящего в маленькой ванне при полудохлом свете севшего фонарика осматривать непросто. С другой стороны, хоть и случайно, но такая поза ему при ранениях в живот как раз самое то.
Перевязываю раны, вешаю ему на лицо маску, невзначай как бы туром бинта приматываю челюсть. Молчун дышит, но что-то сомневаюсь я в хорошем исходе. Хотел бы ошибаться, но дыхание у него агональное… В сумке у меня одна лягушка с кровезаменителем. Решаю ее поставить под раненого в бедро.
— Земляк, раз ты такой опытный — сколько эта дверь гореть будет?
— Полчаса, не меньше. Квартира богатая? Хлама много? — задает странные вопросы раненый.
