Репортер увидел двух священников, перелезающих через стену, и сделал еще один снимок. Фотография могла бы получиться великолепной, если ее увеличить и вырезать голову отца Хэгана, так как Фенн никогда не видел на лице человека такого выражения неподдельной боли.
Священники двинулись сквозь толпу, но и они не зашли за границу людей, стоящих неровным полукругом за спиной у девочки. Фенн спрыгнул на землю и тоже направился к дубу. Он приближался со стороны, позволявшей ему иметь лучший обзор происходящего. Когда Фенн добрался до края толпы, его туфли и нижние края штанин промокли, но он не ощущал никакого дискомфорта Как и все остальные, репортер был зачарован маленькой фигуркой, застывшей совершенно неподвижно, глядя на дерево. Со своей позиции Фенн видел Алису в профиль, и на ее лице было выражение безграничного счастья. Многие дети тоже улыбались, но их радость не вполне разделяли стоящие рядом взрослые, хотя и на их лицах уже не было той опаски, что виделась незадолго до того. По крайней мере у тех, кто оказался близко к девочке. Фенн поймал взгляд Алисиной матери, стоявшей на коленях рядом с группой, которая вынесла в поле мальчика-калеку, и не понял, мокро ее лицо от дождя или от слез. Ее глаза были закрыты, а руки крепко сжаты в молитвенном жесте. Шарф соскользнул с головы на плечи, и волосы сбились на лоб. Губы беззвучно шептали слова.
Потом все неестественно затихло.
Только не унимающийся дождь убедил Фенна что у мира не было причины замереть.
Не слышалось ни звука Ни криков птиц, ни блеяния овец, пасущихся на дальнем краю луга, ни шума проезжавших по шоссе машин. Ничего. Вакуум.
Пока по траве не пробежал ветерок.
Фенн поежился, так как движение воздуха оказалось холоднее, чем моросящий дождь. Он повыше поднял воротник и нервно огляделся; необъяснимо сильно чувствовалось чье-то неводимое присутствие. Конечно же, ничего не было, просто луг и изгородь. Слева толпа, стена, церковь; справа дерево… дерево… Позади… дерева… Фенн не смог рассмотреть, что было позади дерева.
Ветер, уже не ветерок, зашумел в голых ветвях, шевеля искореженные конечности, заставляя их качаться, словно это были дремавшие щупальца, пробудившиеся к жизни. Уродливые конечности зашевелились, а шум ветра перешел в низкий вой.
Ветер трепал одежду людей, и они прижимались друг к другу. Некоторые попятились, явно напуганные, в то время как другие остались на месте, тоже в страхе, но и обуреваемые любопытством — а некоторые охваченные отчаянием Многие упали на колени и склонили головы.
Фенн тоже ощутил, что его ноги странным образом ослабели, и ему потребовалось сделать усилие, чтобы остаться стоять прямо. Он увидел, как отец Хэган попытался пройти вперед, к девочке, но другой священник удержал его, схватив за локоть. Священнослужители что-то говорили друг другу, но они были слишком далеко от репортера, чтобы тот мог расслышать. Фенн наклонился, почувствовав, будто кто-то толкнул его сзади, и ощутил, как мышцы спины напряглись, а волосы на ветру встали дыбом.
Но это прошло. Низкий вой прекратился, ветер стих. Дождь продолжал моросить, но уже не хлестал косыми струями.
Люди словно ощутили облегчение, некоторые перекрестились. Они оглядывались на стоящих рядом, ища утешения в присутствии других и оборачиваясь к священнику для обретения уверенности. Но отец Хэган был не в силах им помочь. Он смотрел на Алису Пэджетт и побледнел еще больше.
Она протянула руки к теперь уже неподвижному дубу и что-то говорила, хотя никто из присутствовавших не мог разобрать слова. Девочка смеялась, и от ее маленького тела исходила почти видимая аура радости. Но на дереве ничего не было, никакой фигуры, никакого движения, ничего вообще. Толпа издала недоуменный вдох, перешедший в стон.
Алиса больше не касалась ногами земли. Она парила в двух-трех дюймах над самыми высокими травинками.
Фенн заморгал, не веря своим глазам Это просто невозможно. Левитация — это всего лишь трюк, выполняемый фокусниками при помощи каких-то ухищрений. Но здесь, в открытом поле, не могло быть этих ухищрений. И не было никакого фокусника, а только одиннадцатилетняя девочка Господи Иисусе, что происходит?
Он почувствовал, как по телу прошел электрический разряд — резкая, покалывающая волна, которая каким-то образом перескочила с него на других, соединив всех сплошным покровом статического электричества. Фенн был загипнотизирован зрелищем и сомневался, не галлюцинация ли все это, отказываясь верить своим глазам Каким-то потаенным уголком здравого рассудка он вспомнил о лежащем в кармане фотоаппарате, но не мог найти в себе ни сил, ни, что еще важнее, желания достать его. Он тряхнул головой — отчасти чтобы прояснить мысли, а отчасти чтобы ощутить что-то уж точно реальное. Сон, галлюцинация, телепатическая иллюзия оставались перед глазами, отказываясь подчиняться той части сознания, которая настаивала на нереальности увиденного. Алиса Пэджетт висела над землей, и трава тихонько колыхалась под ее подошвами.
Текли минуты, и никто не смел пошевелиться или заговорить. Вокруг Алисы распространилась какая-то энергия, которая, хотя и невидимая, ощущалась всеми. Свечение, если бы было видимо, показалось бы ослепительно белым, с золотистым отливом по краям. Девочка не изменяла своего положения, не опускалась и не поднималась. Ее тело оставалось неподвижным, с протянутыми вперед руками, и только губы беззвучно шевелились.
Не многие вокруг оставались стоять. Ноги Фенна окончательно сдали, и он опустился на колени — вовсе не из благоговения, а от слабости, от охватившего его странного изнеможения, как будто из тела отхлынула вся энергия. Все тело онемело, и стало холодно!
Он кое-как приподнялся на одно колено и, чтобы сохранить равновесие, оперся рукой о землю. Священники оставались на ногах, хотя монсеньер схватил отца Хэгана за локоть, словно поддерживая. Казалось, они в недоумении и замешательстве от невероятного зрелища, и Фенну с некоторым удовлетворением подумалось, что теперь и они, видимо, испугались.
Он снова повернул голову к Алисе и увидел, что она опускается, медленно, медленно оседает. Прежде чем она коснулась земли, травинки, как мягкая подстилка, согнулись под ее ногами. Девочка опустилась и с восхищенной улыбкой обернулась к присутствующим.
И тут начались чудеса.
Маленький мальчик побежал вперед, вытянув руки, покрытые черно-серыми бородавками. Он упал у ног Алисы, подняв безобразные руки так, чтобы все их видели. Его мать, вся в слезах, хотела последовать за ним, но муж удержал ее, не зная, что сейчас произойдет, и только молясь, чтобы это помогло сыну.
