— Думаю, немного бренди вам не повредит.
— Нет-нет, я здоров, — запротестовал отец Хэган.
— Чепуха! Только чтобы улучшить цвет лица Питер, и вам тоже?
Делгард покачал головой.
— Может быть, чаю? — сказал он, глядя на секретаршу епископа, которая провела их в кабинет.
— Да, конечно, — проговорил епископ Кейнс, возвращаясь к своему креслу за столом. — Мне, пожалуйста, и то и другое, Джудит. На всякий случай.
Он улыбнулся секретарше, и она вышла, но как только за ней закрылась дверь, улыбка епископа погасла.
— Я крайне встревожен, джентльмены. Я бы предпочел, чтобы вы пришли ко мне вчера.
Монсеньер Делгард прошел к освинцованному окну кабинета, выходящему на уединенный садик. Тусклое позднефевральское солнце светило на дальнюю часть опрятной, частично затененной лужайки, не в состоянии высушить сверкающую росу. Всю ночь и предыдущие полдня шел сильный дождь, и выглянувшее солнце словно еще не оправилось от сырости. Делгард повернулся к тучному епископу.
— Боюсь, это было невозможно. — Он говорил негромко, но слова наполнили обшитый темным деревом кабинет. — Мы не могли покинуть церковь, епископ, после того, что случилось. Слишком велика была истерия.
Епископ Кейнс ничего не ответил. Он поручил монсеньеру Делгарду присмотреть за младшим по рангу священником и его церковью, чтобы в случае чего взять ситуацию под контроль, если возникнет что-либо в связи с девочкой и ее видениями. Ему поручалось наблюдать, влиять и докладывать. Питер Делгард не раз сталкивался с якобы аномальными или сверхъестественными явлениями и имел репутацию человека, не теряющего способности здраво мыслить в самых экстраординарных ситуациях. Этого спокойного человека с холодной головой, иногда пугающего своей неколебимостью, знали, впрочем, и как человека сердобольного, способного переживать муки других словно свои собственные. Его властное спокойствие не помогало в полной мере постичь эту сторону его натуры, но сострадание присутствовало в его ауре так же явственно, как, должно быть, оно присутствовало в ауре самого Христа. Епископ доверял монсеньеру Делгарду, ценил его суждения, уважал его мудрость в вопросах, зачастую слишком необычных для восприятия его собственным рассудком И побаивался этого высокого человека.
Делгард опять посмотрел в окно.
— Я также подумал, что отцу Хэгану надо немного отдохнуть, — сказал он.
Епископ Кейнс рассматривал сидящего в кресле священника. Да, это видно: отец Хэган выглядел так, словно потрясение было для него слишком сильным Его кожа стала еще более серой, чем в прошлый раз, а глаза потускнели, и в них виделась подавленность.
— Вы выглядите опустошенным, святой отец. Это из-за того, что произошло вчера? — спросил епископ.
— Не знаю, епископ, — почти что шепотом ответил Хэган. — Я не слишком хорошо спал последние недели. А прошлой ночью вообще не сомкнул глаз.
— Не удивительно. Но нет нужды так волноваться. На самом деле это может оказаться торжеством.
Епископ понял, что Делгард смотрит на него.
— Вы не согласны, Питер?
Возникла пауза.
— Пока что слишком рано решать. — Сутулость монсеньера словно усилилась, когда он медленно отошел от окна и сел в свободное кресло. Делгард смотрел на епископа Кейнса глазами, видящими слишком многое. — То, что произошло, совершенно необъяснимо, это затмевает все виденное мною раньше. Пять человек исцелились, епископ, четверо из них дети. Пока что рановато говорить, насколько необратимо их исцеление, но через два часа, когда я осмотрел их всех, следов болезни не обнаружилось.
— Конечно, мы не можем признать эти исцеления чудом, пока медицинские авторитеты не проведут тщательное обследование всех людей, — сказал епископ Кейнс, и в его тоне слышалось старательно подавляемое нетерпение.
— Пройдет немало времени, прежде чем церковь признает это хотя бы исцелением, не говоря уж о «чудесным», — ответил Делгард. — Процедура будет весьма длительной, если не сказать большего.
— Совершенно верно, — согласился епископ. — Так и должно быть. — Взгляд Делгарда смутил его. — Вчера вечером, после вашего звонка мне удалось связаться с кардиналом-архиепископом. Он разделяет мое убеждение, что нужно соблюдать осторожность — ему не хочется, чтобы Римско-католическая церковь в Англии выставила себя в глупом виде. Ему нужен полный доклад о произошедшем, прежде чем что-либо появится в прессе, и все заявления должны исходить непосредственно от его имени.
Хэган покачал головой.
— Боюсь, это уже вышло из-под нашего контроля, епископ. Этот репортер, Джерри Фенн, вчера снова был там. Мы еще не видели утренний выпуск «Курьера», но, будьте уверены, событие получило там полное освещение.
— Он был в церкви? Боже милостивый, у него невероятная интуиция!
— Думаю, дело не в этом, — вставил Делгард. — Очевидно, слухи о том, что Алиса готовится к новому «посещению», распространились по Бенфилду задолго до воскресенья.
— Я запретил ее матери приводить девочку, — сказал Хэган.
В это время дверь отворилась и вошла Джудит с подносом.
— Думаю, это было неразумно. — Епископ Кейнс кивнул секретарше, чтобы она оставила поднос на столике у стены, затем подождал, пока она выйдет, и продолжил; — Очень неразумно. Нельзя запрещать людям ходить в церковь, святой отец.
— Мне подумалось, что Алисе лучше всего было бы на время воздержаться от посещений.
— Лучше всего для кого?
— Для Алисы, конечно же.
Делгард прокашлялся.
— Думаю, отца Хэгана беспокоило, что девочку могут травмировать ее навязчивые видения.
— Да, это одна из причин. А другая состоит в том, что я не хотел, чтобы церковь Святого Иосифа превратилась в ярмарочный балаган! — Его голос возвысился чуть ли не до визга, и двое коллег посмотрели на священника с удивлением, а Делгард и с беспокойством.
Епископ Кейнс с громким вздохом встал, подошел к подносу и протянул бренди бледному священнику.
— Знаю, рановато для напитков такого рода, но это пойдет вам на пользу, Эндрю. — Заметив дрожь в руках Хэгана, когда тот брал стакан, он бросил быстрый взгляд на Делгарда. Лицо монсеньера ничего не выражало, хотя он тоже наблюдал за отцом Хэганом.
Епископ снова повернулся к столику у стены.
— Вам без сахара, Питер? Да, я помню. — Он протянул чашку Делгарду, а свой чай и бренди поставил на письменный стол — Расскажите мне еще про этого репортера, — сказал епископ, снова садясь на свое место. — Как много он видел?
