- Скажите пожалуйста! – старший библиотекарь покачала головой с деланной озабоченностью. – Обидели малыша! Книжки рвать не дают, хамски себя вести не разрешают…
Милиция вмешивается! Вы всегда так рьяно защищаете хамов и негодяев, а, капитан? Что ж, тогда удивляться не приходится, что скоро у нас порядочному человеку вообще проходу не будет… У вас ко мне все?
- Еще один вопрос, - сухо заметил следователь. – Где вы были в прошлую пятницу вечером?
Лилия Николаевна снова взглянула на него поверх очков.
- Это все-таки допрос?
- Нет. Всего лишь беседа. Не желаете отвечать – не надо. Однако было бы лучше, если…
- Мой рабочий день заканчивается в восемь вечера. А потом я поехала домой…
- Кто-то может подтвердить ваши слова? – спросил Порошин.
- Я сдавала ключи охране…Там и запись есть. Хотите – поинтересуйтесь. Что-нибудь еще?
Порошин о чем-то сосредоточенно подумал.
- Пожалуй, все…- сказал он.
- Тогда будьте любезны… у меня много работы.
Порошин поднялся со стула.
- Извините за беспокойство, - сказал он с сожалением. – Понимаю, разговор был вам неприятен…
- Вы догадливы, - сухо ответила Лилия Николаевна, вновь кладя перед собой свои служебные документы.
- Могу вам однако сообщить, что ваш ненавистный псевдочитатель больше к вам в библиотеку не придет.
- Неужели? Наконец-то вы сказали что-то позитивное.
- А вас не интересует – почему?
- Меня это мерзкий субъект вообще не интересует, и я бы хотела никогда о нем не слышать.
- И не услышите…- тихо сказал Порошин. – Лилия Николаевна… конечно, я пришел к вам вовсе не из-за вашей стычки со Стасенковым. Дело куда более серьезно.
Гончарова вопросительно подняла на него глаза. Во взгляде – чистое женское обычное
любопытство,и не более того.
- И что вы имеете в виду?
- Убийство…Этого парня жестоко убили в минувшую пятницу. Убийца отрезал ему голову и, по-видимому, унес ее с собой. Потому и опознать труп смогли не сразу…
Последовало тягостное молчание. Лилия Николаевна медленно сняла с носа очки и положила их на стол. Ее рука дрогнула, и массивная ореховая оправа стукнулась о полированную столешницу.
- Ужас какой, - задумчиво произнесла женщина. – Так вот почему вы так подробно спрашивали о нем… А я-то еще была с вами не слишком любезна… Извините меня!
- Да что там,- грустно улыбнулся Порошин. – К сожалению, такое вот печальное событие. И мы ищем теперь любые зацепки, связи, контакты… Так что – это вы меня извините. До свидания…
- Я провожу вас? – Лилия Николаевна поднялась со стула.
- Не утруждайтесь… я найду дорогу.
- Ну… тогда всего доброго.
Лилия Николаевна проводила посетителя до двери. Оставшись одна, подошла к огромному окну, постояла немного, глядя на вечернюю улицу. Она видела, как сыщик торопливо сбежал с дворцового крыльца, сел в машину, припаркованную у обочины напротив памятника. Дождалась, пока капитан завел мотор, машина тронулась с места и поехала. Немного позже госпожа Гончарова увидела, как машина Порошина катилась по Советской в сторону городского центра.
Лилия Николаевна взглянула на небо через оконное стекло: сегодня вечер был ясным, теплым, приветливым. А ведь всю субботу лил дождь – долгий, нудный. Совсем не весенний! Он барабанил по крышам, создавал огромные лужи, нагонял тоску…Хотя для Лилии Николаевны такой дождь был как нельзя более кстати! Именно на целый день! Именно в субботу…
Постукивая каблуками, она подошла к двери и заперла ее на ключ.Потом вернулась к столу и устало опустилась в свое мягкое кресло. Госпожа Гончарова посидела немного словно в раздумье, выставив перед собой руки и постукивая по столешнице своими длинными ногтями. Такая поза обычно характерна для человека, напряженно решающего, что именно ему предстоит сейчас сделать.
Лилия Николаевна резко наклонилась и достала из тумбочки пол-литровую банку, накрытую куском ткани и перевязанную нитью. Эту банку она водрузила перед собой на стол и вперила в нее долгий и пристальный взгляд.
- Чуть не выдал меня, подлец! – произнесла она с нескрываемой злостью.- С головой меня чуть не выдал.Впрочем, сама виновата. Этот сыщик застал-таки меня врасплох, напугал до полусмерти.
В банке под тряпицей находился какой-то мутноватый раствор, а в нем плавали два белых шарика с неподвижными зрачками. Это были глаза, извлеченные ею из черепа Олега Стасенкова.
Госпожа Гончарова еще некоторое время смотрела в эти застывшие неподвижные глаза, как будто раздумывала. Потом, видимо, приняла решение. Она резко поднялась, взяла со стола банку и направилась к двери.
В зале почти было пусто. Вера сидела за столом, занимаясь с карточкой читателя, ожидающего у стойки, Ксюша затерялась где-то среди стеллажей. Лилия Николаевна с банкой в руке прошла мимо стойки и вышла в библиотечный коридор. Она направилась по ковровой дорожке к двери, ведущей в главный холл и, когда поравнялась с портретом Лермонтова, дверь распахнулась ей навстречу, и в коридор вошел Владислав Георгиевич. Он заметно растерялся, так неожиданно столкнувшись с госпожой Гончаровой не в самой библиотеке, а в ее преддверии.
- Добрый день,..- несмело произнес он.
- Здравствуйте, Владислав Георгиевич, - приветливо ответила она. – Вы за книгами… или ко мне?
Владислав Георгиевич прямо-таки опешил от такого вопроса. Варианты возможного ответа вихрем завертелись в его неповоротливом мозгу, теснясь и отпихивая друг друга.
- Собственно, я… - начал было он отвечать, но Лилия Николаевна сразу же перебила его.
- Вы извините, я только на минутку! – улыбнулась она. – И сейчас же вернусь.
- Хорошо…
Старший библиотекарь пошла дальше по коридору, а читатель-воздыхатель украдкой проводил восторженным взглядом ее высокую ладную фигуру. Когда дверь, ведущая в холл, закрылась за ней, он мечтательно вздохнул и продолжил свой путь в библиотечный зал.
Лилия Николаевна вышла в обширный холл и проследовала прямиком к общественному туалету.
Она чуть посторонилась, пропуская двух выходящих сотрудниц и доброй улыбкой ответив на их приветствие. Потом вошла в помещение, разыскала свободную кабинку и заперлась в ней.
Снявши с банки привязанную сверху тряпицу, госпожа Гончарова перевернула банку вверх дном, вылив в унитаз ее содержимое. Потом чуть наклонилась вперед, нажимая пальцем кнопку смывного бачка. Вода с шумом хлынула в унитаз, образуя стремительный водоворот, в котором мелькнули один за другим два невидящих глаза, прежде чем навсегда исчезнуть в зеве фаянсовой горловины.
