Дженкс поднялся в воздух, выпрямляя ноги, чтобы достать поверхность туалетного столика, и его лицо напряглось от беспокойства.
— Почему ты хочешь дать ему тело любым способом? Ты даже не знаешь, зачем он здесь. Почему Форд не спросил его об этом? А? Он шпионил за нами.
От удивления, откуда взялась эта идея, я подняла голову.
— Дженкс, он был мертв в течение ста лет. Зачем бы Пирс шпионил за нами? — раздраженно отозвалась я, выстраивая последнюю пару ботинок в ряд.
— Если он не шпионит за нами, тогда почему он здесь? — спросил Дженкс, воинственно скрещивая руки.
Уперевшись рукой в бедро, я раздраженно жестикулировала.
— Я не знаю! Возможно, потому что я помогла ему однажды, и он думает, что я могу помочь ему снова. Это то, что мы делаем, ты знаешь. Что с тобой, Дженкс! Ты злобствуешь всю ночь.
Пикси вздохнул, его замершие крылья выглядели, как осенняя паутина и шелк.
— Мне это не нравится, — сказал он. — Он был здесь в течение года, наблюдая за нами. Игрался с твоим телефоном.
— Он пытался обратить на себя внимание, — давление воздуха изменилось, и шаги Айви отразились эхом в святилище.
— Айви? — громко позвал Дженкс и умчался прочь.
Услышав шаги Айви, я стала кидать ботинки в шкаф, стараясь все убрать до того, как Айви предложит мне помочь навести порядок. При попытке вспомнить чары, мои мысли возвратились к той ночи на солнцестояние. Я видела, как Робби собрал необычный красно-белый шар прежде, чем мы сбежали с Площади Фонтана. Но что он сделал с ним между тем, как мы с Пирсом отправились в дом вампира и спасли девочку, я не знала. Кухня была пуста к тому моменту, когда у меня набралось достаточно сил, чтобы снова встать, и я предположила, что папины лей-линейные принадлежности вернулись на чердак. Я никогда больше не видела эту книгу. Мама избегала разговоров о том, как я вызвала призрака из чистилища. Это выглядело так, как будто она старается все скрыть, чтобы воспрепятствовать мне сделать это снова. Особенно, когда я попыталась вызвать папу, а не молодого человека, обвиняемого в колдовстве и похороненного заживо в середине XIX века.
Тень Айви скользнула по моей двери, на ее плече светился маленький огонек Дженкса и что-то тихо говорил с нотками паники в голосе.
— Привет, Айви, — окликнула я, как только впихнула последнюю пару обуви и закрыла дверь. Затем, зная, как она не любит сюрпризы, я добавила:
— Форд находится на кухне.
Из комнаты Айви донеслось озабоченное:
— Привет, Рэйчел.
Затем краткое:
— Уйди с дороги, Дженкс, — сопровождаемое мягким ударом. — Эй, где мой меч?
Мои брови поползли вверх. Затолкав свои шлёпки под кровать, я вышла в коридор.
— Ты оставила его на лестнице в колокольне после того, как смазывала в последний раз.
Я заколебалась, услышав, как Дженкс сплетничает обо мне.
— Эй, что происходит?
Айви с полпути вернулась к святилищу. Ее длинное зимнее пальто колыхалось, и ботинки целеустремлённо стучали по деревянному полу. Дженкс порхал туда-сюда перед нею, летая задом наперед и рассыпая золотую пыльцу. Я ненавидела, когда так он делал, и по резким движениям руки Айви поняла, что и она тоже.
— Это призрак, Айви! — пронзительно вопил он. — Рэйчел вызвала его, когда была ребенком, и теперь он вернулся.
Прислонившись к дверному косяку и скрестив руки, я сказала:
— Мне было восемнадцать, отнюдь не ребенок.
Его пыльца засеребрилась.
— И он любит ее, — добавил он.
О, ради Бога, подумала я. В темном холле было видно только сияние Дженкса.
— У нас похотливый призрак? — спросила Айви, слегка развеселившись, и мои глаза сузились.
— Это не смешно, — огрызнулся Дженкс.
— Он не похотливый! — произнесла я громко, смущаясь больше из-за Дженкса, чем из-за чего-нибудь еще. Пирс, вероятно, слышал каждое слово. — Он хороший парень.
Мой взгляд стал рассеянным, когда я вспомнила глаза Пирса, их суровую черноту, и как я вздрогнула, когда он поцеловал меня на крыльце, готовый уйти, чтобы преследовать плохого вампира, и мысль о том, что он мог заставить меня остаться.
Я улыбнулась, вспоминая свою прошлую эмоциональную неопытность. Мне было восемнадцать, и я производила впечатление харизматичной ведьмы с озорными глазами. Это был поворотный момент в моей жизни. Вместе с Пирсом мы спасли маленькую девочку от вампира-педофила — того самого вампира, который его заживо похоронил в XIX-м веке. Я думаю, это было красивое правосудие. Я надеялась, что этого хватит, чтобы упокоить душу Пирса, но, очевидно, нет.
Той ночью я впервые ощутила себя живой. Адреналин и эндорфины дали моему телу, все еще оправляющемуся от болезни, почувствовать себя… нормальным. Именно тогда я поняла, что я рискую, чтобы чувствовать себя живой все время, — и так почти каждый день.[11]
Гибкое, подтянутое тело Айви пронеслось по святилищу прямо ко мне. За ней следовали разбуженные ею пикси, задавая бесчисленное количество вопросов. В руках она держала зачехленный меч, и во мне проснулось беспокойство.
— Зачем тебе нужен меч? — cпросила я и застыла. Она ездила на катер. Она что-то нашла, и теперь собиралась идти по следу вплоть до восхода солнца, с холодным оружием в руках. Дерьмо. — Ты была на катере.
Ее идеальное, округлое лицо было спокойно, но движения были наполнены желанием действовать, и у меня от страха свело живот.
— Я была на катере, — сказала Айви. — Но я все еще не знаю, кто еще там был, если ты об этом. У тебя ведь сегодня свидание с Маршалом?
— Это не свидание, — сказала я, игнорируя Дженкса, летающего рядом и сыплющего блестящую пыльцу. — Он спасет меня от моей фанатичной мамочки. Зачем тогда тебе меч, если ты не знаешь, кто был на лодке?
— Да к черту твой меч, Айви, — крикнул Дженкс, и я не удивилась, что в затененных балках святилища теперь шептались все его дети. — Это же серьезно! Он был здесь месяцами. Менял ее мелодии звонков и пугал мою кошку. Он же шпионил за нами!
— Пирс не шпионил за нами. Боже, Дженкс, кончай уже! — воскликнула я, и Айви вернулась из своей комнаты с мечом, тряпкой и чистящим средством для него. — Я не возражаю пропустить обед у мамы. Хочешь устроить девичьи посиделки? — спросила я, уставившись на ее меч.
— Нет, но спасибо за предложение, — Айви вытащила меч на дюйм, и резкий запах смазанного металла защекотал у меня в носу. — Мне надо просмотреть список людей, которые посещали Пискари, пока он был в тюрьме. — Ее улыбка заставила меня подавить дрожь, и когда я отвела глаза, она добавила. — Меч — это предлог для начала разговора. Ринн… — слабый румянец нарушил бледность ее лица, и она пошла на кухню. — Я не его наследник, но он поддерживает меня.
