– Кесарево сечение?
– Да, именно, потому что ребенок лежал неправильно. Но никаких проблем не возникло. Мы виделись с ней через три дня после рождения ребенка, седьмого января, два дня тому назад. Мы принесли ей розы. Решили, что они ее подбодрят.
– Ребенок умер? – мрачно спросил Стью.
– Нет, – ответил Билли, а после паузы с неохотой добавил: – Пока нет.
Стью внезапно почувствовал, что его уносит в пустоту. Услышал смех… и волчий вой…
Билли же говорил и говорил:
– У него грипп. «Капитан Торч». Это конец для всех нас, вот что говорят люди. Фрэнни родила четвертого января, мальчика, шесть фунтов девять унций, и поначалу все шло хорошо, и, наверное, в Зоне напились все, Дик Эллис сказал, что это был День победы в Европе и День победы над Японией одновременно. А потом, шестого, он… заболел. Вот так. – Тут у Билли сел голос. – Он заболел, черт, это не самая радостная новость для человека, вернувшегося домой, мне очень жаль, Стью…
Стью нащупал плечо Билли, притянул его ближе.
– Поначалу все говорили, что он поправится, может, это обычный грипп… или бронхит… или даже круп… но врачи, они сказали, что новорожденные почти никогда этим не болеют. Это как природный иммунитет, потому что они такие маленькие. И оба, и Джордж, и Дэн… в прошлом году навидались больных «супергриппом».
– А значит, ошибку они допустить не могли, – закончил за него Стью.
– Да, – прошептал Билли. – Ты все понял правильно.
– Вот беда, – пробормотал Стью. Отпустил плечо Билли и вновь захромал по дороге.
– Стью, куда ты идешь?
– В больницу, – ответил Стью. – Повидаться с моей женщиной.
Фрэн лежала без сна с включенной настольной лампой. Яркий свет падал на левую часть чистой белой простыни. Центр светового пятна занимал нераскрытый роман Агаты Кристи, лежащий лицом вниз. Фрэн еще бодрствовала, но медленно впадала в сон, пребывала в том состоянии, когда воспоминания становятся невероятно ясными, чтобы вскоре трансформироваться в сны. Она собиралась хоронить отца. Остальное значения не имело, но чтобы сделать это, ей предстояло оправиться от потрясения, вызванного его смертью. Акт любви. Покончив с этим, она отрезала бы себе кусок клубнично-ревеневого пирога. Большой, сочный и очень-очень горький.
Полчаса тому назад заходила Марси, чтобы справиться о ее самочувствии, и Фрэн спросила: «Питер еще не умер?» Когда задавала вопрос, два времени до такой степени слились друг с другом, что она сама не могла в точности сказать, о ком спрашивала – о Питере-младенце или о Питере-дедушке, давно усопшем.
«Ш-ш-ш, он прекрасно себя чувствует», – ответила Марси, но в ее глазах Фрэнни прочитала более правдивый ответ. Ребенок, которого она зачала с Джессом Райдером, умирал где-то за четырьмя стеклянными стенами. Возможно, ребенку Люси повезет больше: оба родителя обладали врожденным иммунитетом к «Капитану Торчу». Зона поставила крест на ее Питере и возлагала коллективные надежды на тех женщин, которые забеременели после первого июля прошлого года. Жестоко, конечно, но объяснимо. Разум Фрэнни плавно перетек на новый уровень, приблизившись к границе сна, следуя дорогами прошлого и лабиринтами сердца. Она думала о гостиной матери, где царила эпоха консервации. Она думала о глазах Стью, о первом взгляде на своего ребенка, Питера Голдсмита-Редмана. Она грезила, что Стью сейчас с ней, в ее палате.
– Фрэн…
Все вышло не так, как хотелось. Все надежды пошли прахом, оказались такими же ненастоящими, как говорящие и двигающиеся животные в «Дисней уорлде», просто пригоршня пружинок и шестеренок, обман, ложная заря, ложная беременность, ло…
– Эй, Фрэнни!
В своем сне она видела, что Стью вернулся. Стоял в дверях ее палаты, одетый в огромную меховую куртку с капюшоном. Еще один обман. Но она видела, что Стью из сна отрастил бороду. Ну не смех ли?
Фрэнни уже начала сомневаться, а сон ли это, когда увидела Тома Каллена, стоящего за спиной Стью, и… уж не Коджак ли сидит у его ноги?
Ее рука метнулась к щеке и ущипнула так яростно, что заслезился левый глаз. Ничего не изменилось.
– Стью? – прошептала она. – Господи, это Стью?
Его лицо загорело дочерна, не считая той части вокруг глаз, которую, вероятно, закрывали очки. Такую подробность во сне не уловить…
Она вновь ущипнула себя.
– Это я. – Стью вошел в палату. – Перестань мучить себя, милая. – Он так сильно хромал, что едва не падал. – Фрэнни, я дома.
– Стью! – вскричала она. – Ты настоящий? Если ты настоящий, подойди сюда!
Он подошел и обнял ее.
Стью сидел на стуле у кровати Фрэн, когда вошли Джордж Ричардсон и Дэн Латроп. Фрэн тут же схватила его руку и крепко, чуть ли не до боли, сжала. Лицо ее напряглось, и на мгновение Стью увидел, какой она будет в старости: совсем как матушка Абагейл.
– Стью! – воскликнул Джордж. – Мне сказали о твоем возвращении. Это просто чудо. У меня нет слов. Я так рад видеть тебя. Мы все рады.
Джордж пожал ему руку и представил Дэна Латропа.
– Мы слышали о взрыве в Лас-Вегасе, – сказал Дэн. – Вы действительно его видели?
– Да.
– Здесь люди думают, что это был атомный взрыв. Это правда?
– Да. – Джордж кивнул, а потом решил сменить тему и повернулся к Фрэн: – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Рада, что мой мужчина вернулся. Как ребенок?
– По этому поводу мы и пришли, – ответил Латроп.
Фрэн кивнула.
– Он умер?
Джордж и Дэн переглянулись.
– Фрэнни, – начал Джордж, – я хочу, чтобы ты выслушала меня очень внимательно и правильно поняла все, что я скажу…
– Если он умер, так и скажи! – Она едва сдерживала истерику.
– Фрэн!.. – попытался вразумить ее Стью.
– Питер, похоже, выздоравливает, – вставил Дэн Латроп.
На мгновение в палате воцарилась полная тишина. Фрэн – белый овал лица в обрамлении темно-каштановых волос, рассыпанных по подушке, – смотрела на Дэна так, будто тот начал нести какую-то несусветную чушь. Кто-то – Лори Констебл или Марси Спрюс – заглянул в палату и пошел дальше. Эти мгновения Стью запомнил навсегда.
– Что? – наконец прошептала Фрэн.
– Пока радоваться рано, – предупредил ее Джордж.
– Но вы сказали… выздоравливает. – На ее лице отражалось полнейшее изумление. До этого момента она сама не понимала, насколько смирилась со смертью сына.
– Мы с Дэном видели тысячи больных во время эпидемии, Фрэн… обрати внимание, я не говорю «лечили», потому что не думаю, что кому-то из нас удалось хоть в малой степени помочь нашим пациентам. Это справедливое утверждение, Дэн?
