По крайней мере, по ощущениям это именно так. Хотя я допускаю, что на самом деле там всего лишь синяк.
— Ой, — говорю я, поворачиваясь к схватившему. Понятия не имею, кого я ожидала увидеть, но точно не его.
Роскошный парень отпускает мою руку и отшатывается, словно обжегшись. В его блестящих васильковых глазах я вижу смущение, гнев, обиду и даже тень мольбы. Я не узнаю его и очень жалею об этом.
— Я не хотел сделать тебе больно, — негромко говорит незнакомый парень. Голос у него мягкий и необычайно успокаивающий.
— Да нет, ты тут ни при чем, — отвечаю я, потирая локоть. — Просто я упала на физкультуре. Я ужасно неуклюжая.
Парень улыбается грустной улыбкой, и на его правой щеке появляется ямочка. У меня сладко замирает в животе, и я вдруг чувствую ужасную неловкость. Не знаю, куда деваться, и только неуклюже переминаюсь с ноги на ногу.
Потом до меня доходит, что все это время я в упор разглядываю незнакомого парня, поэтому я поспешно отвожу глаза и поворачиваюсь к своему шкафчику, чтобы вытащить учебник, за которым я туда полезла.
— Я могу тебе чем-то помочь? — спрашиваю я, продолжая изучать полку и изо всех сил стараясь казаться безразличной.
— Мне нужно с тобой поговорить, — тихо отвечает парень.
Я достаю с верхней полки учебник, тетрадь и запасную ручку, перекладываю все это в огромную серую с белыми полосками сумку, которую утром обнаружила в шкафу в коридоре, и с грохотом захлопываю дверцу шкафчика. В коридоре уже не протолкнуться, и девушка, чей шкафчик расположен рядом с моим, недовольно цокает языком. Парень загораживает ей дорогу.
— Ой, извини, — говорит он, осознав свою оплошность.
— Ничего страшного, — говорит девушка, бросая на него быстрый оценивающий взгляд.
Парень отходит в сторону, так что теперь преграждает дорогу мне, и я перестаю жалеть о том, что не помню его. Мне не нравится его странная настойчивость.
— Ты в порядке? — спрашиваю я. Может быть, с ним что-то неладно? И он очень скоро меня разозлит? Может быть, я поэтому его не помню?
Вцепившись в свою сумку, как в защитный фетиш, дающий чувство уверенности, я пытаюсь обойти незнакомца кругом, но он предупреждает мой маневр и снова загораживает проход. При этом он слегка наклоняется, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, и говорит:
— Нет, Лондон, я не в порядке. Мы с тобой поссорились, не так ли? Ты не отвечаешь на мои звонки. Вчера, когда я заезжал, тебя не было дома. Нам нужно поговорить об этом.
Закончив, он выпрямляется, но не перестает смотреть мне в глаза. Я не знаю, что делать, поэтому выбираю честность.
— Мне очень жаль, но я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я даже не знаю, как тебя зовут, — говорю я и слабо улыбаюсь, словно хочу его утешить.
Мне кажется, я вижу, как в мозгу у парня вспыхивает свет, и он вдруг резко выпрямляется, сощурив глаза. Он качает головой, смотрит направо, потом налево, а потом с еще большим раздражением снова глядит мне в лицо.
— Хорошо придумано, Лондон. Большое спасибо, — шипит парень. Резко развернувшись, он идет по коридору в ту же сторону, куда собираюсь пойти я.
Девушка, только что стоявшая возле соседнего шкафчика, тихонько хихикает, проходя мимо: она слышала весь наш разговор.
— Я с радостью заберу его, если он тебе больше не нужен, — бросает она, прежде чем отойти.
Я жду до тех пор, пока парень не скрывается из виду, а потом плетусь по коридору в аудиторию. По дороге я ломаю голову над тем, что только что произошло, но не могу найти никакого ответа. Открываю тяжелую дверь библиотеки, прохожу через металлоискатель и радуюсь тому, что у меня впереди целый урок на то, чтобы обдумать ситуацию.
Ах да, и на то, чтобы доделать домашку по анатомии.
Но когда я подхожу к ряду парт для самостоятельной работы, то понимаю, что моя радость была преждевременной.
Странный парень в одиночестве сидит за единственным столом, где есть свободные стулья.
Разумеется, он сделал это нарочно.
Как ни странно, этот роскошный маньяк весь урок сосредоточенно занимается своими делами, так что я успеваю раньше времени закончить анатомию. Но даже во время работы я то и дело слышу фырканье и хмыканье парня, который что-то лихорадочно строчит в своей тетрадке.
Даже сейчас, когда я уже собрала свои вещи, чтобы сбежать сразу после звонка… то есть через 44… 43… 42 секунды, парень все еще продолжает писать.
Я украдкой поглядываю, как напрягаются мышцы на его загорелом левом предплечье, когда он водит ручкой по странице. Поношенная футболка, соблазнительно мягкая на вид, идеально облегает грудь и плечи парня. И еще мне почему-то хочется дотронуться до вьющейся пряди волос, торчащей у него за правым ухом…
— Что? — рявкает парень, внезапно поворачиваясь ко мне. Несколько учеников, тоже нетерпеливо поглядывающих на часы, оборачиваются в нашу сторону.
— Ничего, — шепчу я, отворачиваясь к огромным настенным часам, которые сообщают, что уже через 20… 19… 18 секунд я смогу спастись бегством из этой неловкой ситуации.
Я слышу, как парень вырывает из тетради исписанные страницы, и это кажется мне странным, поскольку логично было бы оставить их, хотя бы до урока, для которого предназначалась вся эта писанина.
Но вот звенит звонок, и я вскакиваю так быстро, что чуть не роняю стул.
— Постой, — говорит парень чуть мягче, чем раньше. Вместо того чтобы броситься бежать, я почему-то поворачиваюсь к нему.
—Прочти это, пожалуйста, — говорит он, протягивая мне листки, которые, как я теперь понимаю, оказались письмом. Они сложены пополам, и сверху надписано мое имя.
— Хорошо, — шепчу я, но парень уже проходит мимо, оставляя меня в растерянности и одиночестве посреди опустевшей библиотеки, где еще не растаял его странно-знакомый запах.
Я решаю не ходить к шкафчику перед математикой, а прийти на урок пораньше, прочитать письмо и выяснить, из-за чего на меня так злится этот незнакомый парень.
Через несколько минут я понимаю, что это было единственно правильное решение.
Дорогая Лондон,
прежде всего, позволь мне просто сказать, что я тебя люблю. Не забывай об этом, когда будешь читать… Меня зовут Люк Генри, и я был твоим парнем с октября, когда поступил в вашу школу. Сейчас ты по какой-то причине меня не помнишь но я был бы рад узнать, почему это произошло.
Сейчас ты очень сильно злишься на меня, и поделом. Я говорил тебе, что мы никогда раньше не встречались, но это не так. В детстве мы с тобой ездили в один летний лагерь. Я уже тогда был без ума от тебя и от того, что ты каждый день была готова снова со мной подружиться, хотя не помнила и не узнавала меня. Ты была моей первой настоящей любовью.
