— Естественно, от человека требуются усилия, иначе и животные могли бы писать симфонии. Роль и задача человека со специальным слухом заставить себя работать творчески. И мучиться, ища наиболее короткие или дальние пути к осуществлению своей задачи.
— Ты такой молодой, а так зрело рассуждаешь. Кошерин чуть не навал Илью Виктором.
Илья внимательно на него глянул, может, он прочитал несказанное? Кошерин не сомневался, что так и было.
— Почему же ты сочиняешь только симфонии? — задал Кошерин вопрос, который волновал и Виктора, судя по рукописи.
— Потому что мне тесно в рамках небольшого произведения. На меня сваливаются большие волны.
Симфонию можно сравнить с волнующемся морем. Большая энергия, которая может заряжать лишь больших и тонко чувствующих ее людей.
— А для мелких душонок, что же остается — песенки?
Илья вдруг стал ходить по комнате, как профессор на лекции. Еще не хватало, чтобы он заложил руки за спину.
Илья словно услышал мысли Кошерина — заложил руки за спину.
Вылитый Виктор, Кошерин не мог поверить своим глазам. Он хорошо помнил в таком возрасте своего сына. Именно в таком возрасте он ударил его, не сдержавшись (а, может быть, намеренно, чтобы направить жизнь в ином направлении?).
— Сегодня мне постоянно говорят, что я не современный композитор, потому что симфонии не в моде. Заметьте, мода дана человеку для ориентира его потребностей.
Она как бы идет впереди и часто намного отрывается от современности, как, впрочем, и элитное искусство. Сейчас все веселятся.
Понятно: двадцатый век — век катастрофа. Инстинктивно человечество хочет генетически избавиться от этого тяжелого духа, нездоровья, образа смерти. Сотни миллионов погибших, а те, кто родился во время войны, они ведь находились в стрессовом состоянии.
Вот от всего этого и хочет уйти человек. Ему нужны веселые импульсы, которые бы отвлекли от прошлого. Современный человек не хочет задумываться, а хочет видеть нокаутный бокс, реалити — шоу, экстрим во всех проявлениях жизни.
И это правильно. Но мне выпала участь преобразовывать крупные волны, которые и сегодня бушуют в морях — океанах музыки. Главное, чтобы эти волны не передавали мотивы смерти, а лишь затрагивали их в том плане, чтобы показать человеку благорадостный исход.
Симфония потому считается философским произведением, что может с помощью объемного пространственного звучания возвысить человека в собственной душе до восприятия этих больших монолитов, состоящих из солнца, воды, воздуха, земли, звуков…
— Пишите вы музыку, все это ощущая, или просто так сели и… она полилась у вас, как из крана вода?
— Как из большого крана. Но для этого необходимо долго готовиться. Во — первых, усилить свой специальный слух. Во — вторых, очень подробно думать о каждой детали и видеть ее.
Слова Ильи прервало появление Розы. Она возникла неожиданно посредине комнаты.
— Здравствуй, Роза! — сказал Кошерин.
— Здравствуй! И чем вы здесь занимаетесь?
— Философствуем, — голосом Виктора произнес Илья.
Кошерин заметил, как зарделись щеки женщины.
— Тебе, Дмитрий, надо своими делами заниматься. У нас скоро отчетный концерт, а Илья еще не готов.
— По — моему, прекрасно готов, — сказал, внимательно вглядываясь в Розу, Кошерин.
Что — то и здесь было не то. Серебряные струны протянулись между Розой и юношей — вундеркиндом. Что — то такое блеснуло и серебряно зазвучало.
Все изменилось вокруг Кошерина. Он словно попал на другую планету: не узнавал людей, не понимал их действий и устремлений.
Сейчас у него совершенно отсутствовало ощущение присутствия в комнате юного человека. Все трое были взрослыми и даже одного возраста. Между Розой и этим Ильей определенно что — то было интимное.
Но неужели Роза, опытная женщина, преподаватель, высоконравственный человек, она всегда это подчеркивала, хотя и была любовницей Кошерина, неужели Роза может решиться на такое?
Но Кошерин ошибиться не мог. За долгие годы совместного проживания с этой женщиной он хорошо выучил ее послеоплодотворенное состояние. Она становилась мягкой и ласковой, а иногда даже и помурчивала от удовлетворения.
Вот сейчас это помурчивание в голосе Розы Кошерин и уловил.
Женщина это своеобразная река, в которой имеется сразу несколько течений. Она пропускает через себя космические воды, и неспроста маленький зародыш находится в воде во внутреннем водоеме.
Сейчас река — женщина Роза искрилась вся на солнце, поблескивала гранями мягкого сияющего света.
Роза быстро глянула на Кошерина и чуть заметно судорожно повела плечами. Резко повернулась и ушла на кухню. Илья посмотрел ей вслед и сладостно вздохнул.
— Не буду мешать, — сказал Кошерин.
Рукопись лежала так и не открытой.
А может быть, подумал Кошерин, я и без нее догадаюсь, где исчез Виктор, может быть, я уже и догадался?
Конечно, все это из области фантастики. Хотя… хотя.
Кошерин быстро нашел на полках «Агни Йогу», открыл раздел «Сердце». Он точно помнил даже страницу — 873, на которой нечто подобное объяснялось.
«Несбыточным может казаться новый Тонкий Мир тем, кто не обращал внимания на так называемые феномены, удостоверенные фотографами, Икс-лучами и подписями свидетелей. Припомним — кто-то отзывается на космические явления, кто-то слышал дальние голоса, кто-то участвовал в Тонком Мире, видя его, кто-то светился, кто-то поднимался на воздух, кто-то ходил по земле, кто-то ходил по огню, кто-то поглощал яды без вреда, кто-то не нуждался во сне, кто— то не нуждался в пище, кто-то мог видеть через твердые тела, кто-то писал двумя руками, кто-то мог привлекать животных, кто-то мог понимать язык без знания его, кто-то мог понимать мысли, кто-то мог читать закрытыми глазами закрытую книгу, кто-то не чувствовал боль, кто-то среди снега развивал жар сердца, кто-то мог не чувствовать утомления, кто-то мог помогать лечением, кто-то мог явить знания будущего. Так можно перечислять все явленные феномены и множество поучительных примеров из жизни».
Почему бы таким феноменом не может быть переселение души одного человека в душу другого? На той же странице «Агни Йоги» говорится, что при определенном устремлении можно сильно подвинуть человечество к преображению всей жизни…
Кошерин хорошо помнил, что когда умер отец, он еще долго жил в своей комнате, даже его голос однажды слышал Дмитрий. Ему жутко было открывать дверь отцовской комнаты, казалось, отец сейчас возьмет его за руку, усадит и начнет выговаривать как он это обычно делал, в неправильной установки на жизнь.
