Он добрался до туалетного столика: ему казалось, что Бев станет на четвереньки, а может быть, даже попытается заползти под туалетный столик. Вместо этого… она потянулась к столику… повернулась… и вдруг в него, Тома, полетели какие-то предметы! Она бросала в него косметику. В грудь ему угодил флакон «Шантили» — больно ударил и упал к ногам. Его внезапно заволокло пряным цветочным ароматом.
— Не трогай эти штуки! Не трогай, сука! Кому говорят!
Но вместо этого она загребла несколько флаконов и принялась метать их в Тома. Он растерянно потрогал грудь, в том месте, куда ему угодил флакон «Шантили». Несмотря на то, что в него без конца летели какие-то предметы, он все еще не в состоянии был поверить, что она, Бев, чем-то его ударит. Пробка от стеклянного графина нанесла ему рану. Это был даже не порез, а небольшая царапина треугольной формы. Да, однако! Разве эта рыжеволосая стерва не заслужила того, чтобы теперь наблюдать восход солнца с больничной койки? Безусловно, заслужила… Эта стерва…
Неожиданно в правую бровь с силой ударило стекло — банка с кремом. Том испустил глухой звук, в голове загудело. Перед глазами точно взорвалось что-то, ослепив его белым светом. Он отступил на шаг и раскрыл рот. В этот момент в него угодил тюбик «Нивеи» — он услыхал шлепок. Том не верил своим глазам. Неужели это она? Неужели это возможно: Бев кричит на него!
— Я еду в аэропорт, осел. Ты слышишь меня?! У меня дела, и я уезжаю. Я уезжаю — прочь с дороги!
Кровь бросилась ему в правый глаз, обожгла его болью. Том утер глаз костяшками пальцев.
На мгновение он уставился на жену, как будто никогда не видел раньше. В некотором смысле такой ее он еще не видел. У Бев порывисто вздымалась грудь, лицо, раскрасневшееся, с лиловато-бледными пятнами, пылало. Зубы оскалились в злобной гримасе. Между тем она перекидала все вещи с туалетного столика. Арсенал опустел. Том видел, что в глазах ее по-прежнему застыл страх… но он понимал, что страшилась она не его, мужа.
— Положи одежду на место, — сказал он, тщетно пытаясь унять одышку. Нет, это не проймет Бев. Неубедительно, слабо. — Убери одежду, положи чемодан на место и ложись в постель. Если ты сделаешь, как я сказал, может быть, я не буду бить тебя слишком сильно. Может быть, уже через два дня — это тебе не две недели — ты сможешь выйти из дома.
— Том, послушай меня, — медленно начала она. Взгляд у нее был ясен. — Если ты только приблизишься ко мне, я тебя убью. Ясно тебе, жирный боров? Я убью тебя!
Внезапно — оттого ли, быть может, что на ее лице была написана ярая ненависть и еще презрение к нему; оттого ли, что она назвала его жирным боровом, а может быть, при виде ее воинственно вздымающейся груди, — его охватил страх. Это был не просто всплеск страха, это было настоящее половодье. То был мучительный, мутный страх — страх, что его, Тома, как будто здесь и нет.
Том Роуган кинулся на жену, на сей раз молча, без рева. Он подлетел безмолвно, как торпеда, рассекающая волны. Он намеревался теперь не просто побить ее и подчинить своей воле, но осуществить то, что она сама грозила с ним сделать.
Он думал, что Бев побежит. Вероятно, в ванную. Может быть, по лестнице. Однако она не дрогнула, не отступила. Она навалилась всем своим весом на туалетный столик и толкнула его на Тома. Ударившись бедром о стену, она порезала два пальца, когда ее скользкие от пота руки проехали по поверхности столика.
На мгновение столик угрожающе зашатался под углом, затем она снова толкнула его на Тома. Столик провальсировал на одной ножке, зеркало поймало свет и отразило на потолке плывущую тень аквариума. Край столика больно ударил Тома по бедру, и Том упал на пол. Мелодично зазвенели флаконы, покатившиеся в ящичках. Том увидел, как слева от него на полу раскололось зеркало; он закрыл глаза рукой и опустил ремень. Осколки рассыпались по полу. Том почувствовал обжигающую боль: он все же поранился, у него потекла кровь.
Бев заплакала. Дыхание ее прерывалось визгливыми рыданиями. Раньше она время от времени рисовала в воображении, как избавляется от тирании мужа, точно так же, как некогда от тирании отца, как уезжает тайком ночью, положив сумки в багажник своего «катласса». Она была неглупа; даже сейчас, учинив эту невероятную бойню, она не считала, что ее любовь была обманом и что теперь она не питает никаких чувств к Тому. Но это не мешало испытывать к мужу ненависть, бояться его и презирать себя за то, что она остановила на нем свой выбор, остановила по каким-то смутным причинам, теперь уже забытым, остановила на нем свой выбор во времена, которым теперь наступает конец. Сердце у нее не разрывалось; казалось, будто оно объято жаром и тает. Бев боялась, что от этого жара у нее скоро помутится рассудок.
Но все эти ощущения заглушались другим: ноющей болью в затылке. Ей то и дело слышался сухой, спокойный голос Майка Хэнлона: «Все повторилось, Беверли. Все повторилось… Ведь ты обещала!..»
Туалетный столик снова качнулся. Один-два-три раза. Казалось, будто он дышит.
С осторожным проворством она обошла туалетный столик, ступая на цыпочках по осколкам стекла, и схватила ремень. Затем отступила назад, просунула руку в петлю ремня, смахнула с глаз волосы и стала смотреть, что предпримет муж.
Том поднялся на ноги. Осколком стекла ему порезало щеку. Он покосился на Бев, и она увидела капли крови на его боксерских трусах.
— Отдай мне ремень, — сказал он.
Вместо этого она дважды обмотала ремень на руке и вызывающе посмотрела на Тома.
— Перестань, Бев. Перестань сейчас же, кому говорят!
— Если ты опять полезешь, я вытяну все дерьмо из твоих кишок. — Эти слова сорвались у нее с языка, но она никак не могла поверить, что она их произнесла. Что это за пещерный человек в запачканных кровью трусах? Ее муж? Отец? Любовник, которого она еще в колледже пригласила к себе домой и который как-то ночью разбил ей нос, очевидно, нашел на него такой каприз? «Боже, помоги, — сказала она про себя. — Помоги мне». И тем не менее язык ее разбушевался, остановить его было уже невозможно. — Я ведь тоже могу тебя отделать. Ты жирный и неповоротливый, Том. Я все равно уеду и, может быть, не вернусь. Возможно, между нами все кончено.
— Кто этот тип Денбро?
— Забудь про него. Я была…
Она с опозданием осознала, что этот вопрос был уловкой, рассчитанной на то, чтобы отвлечь ее внимание. Не успела она договорить, как Том ринулся на нее. Она замахнулась ремнем и ударила его по губам — раздался страшный звук, точно из бутылки выходила упрямая пробка.
