Спать уже категорически не хотелось. Хватит на сегодня кошмаров.
Докурив, тем самым хоть немного успокоив нервы, я сползла с подоконника и подошла к шкафу, доставая с верхней полки распочатую бутылку коньяка. Налив себе немного, я вернулась на подоконник, уже оттуда наблюдая как мерно горит огонь на плите.
Сон окончательно отступил, а шестеренки в голове заработали. Ночью мне всегда лучше думалось, да и смелости на всякие глупости прибавлялось, говоря откровенно.
Ирина, Катя… Что же все-таки произошло? Слишком странные самоубийства не выходили из головы. И как назло в обоих случаях нет свидетелей.
Я замерла, цепляясь за мелькнувшую мысль…
Закусив губу, я задумчиво всмотрелась в темноту. Рискнуть? После случая с Астахиным я стала еще более трепетно и осторожно относиться к ритуалам подобного рода. Не хотелось повторять свой опыт. Опасно это, чертовски опасно.
Я сделала большой глоток, осушая стакан. Ладно, решение я все равно, похоже, уже приняла.
Громко засвистел чайник, заставив дернуться — нервы. Выключив огонь, я задумалась над другим вопросом: кого призвать?
Вся каша заварилась из-за Ирины, наверное, логичнее призывать именно ее дух, если получится.
На самом деле, шансов было очень мало. Вызвать дух колдуна гораздо легче, чем обычного человека, так как знакомые с потусторонним миром быстрее осознают и принимают свою смерть. А вот с обычными людьми начинаются проблемы — очень редко они слышат и правильно расшифровывают призыв. Так что шанс, что мне удастся поговорить с Ириной, очень мал, а вот сил я потрачу немало.
Но кто не рискует, тот не пьет шампанского, не так ли?
Заварив себе кофе и налив туда же еще коньяка, я вернулась в гостиную. Пара глотков придала уверенности, так что диван я отодвинула быстро и решительно. Скатав ковер, я с трудом перетащила его в угол и вернулась к центру комнаты. От линий почти ничего не осталось, но я прекрасно помнила рисунок — не впервой.
Правда, когда звезда была начерчена, у меня возникла следующая проблема: в доме закончились свечи, вернее в ящике валялись только одна целая красная и одна наполовину обломанная черная — этого явно не хватало.
Пришлось быстро одеваться и выходить на улицу, плотно закрыв за собой дверь. Только сейчас я догадалась взглянуть на часы — стрелки показывали 2.33. Вовремя я, ничего не скажешь.
Впрочем, супермаркет неподалеку работал круглосуточно, так что возвращаться домой не пришлось.
Пока я направлялась по безлюдным ночным улицам, я вспомнила об еще одной проблеме — фамилии девушек абсолютно повылетали из головы. Катину можно было посмотреть в папке, полученной от Алекса, а вот Иринину…
Недолго думая, я позвонила патологоанатому. В трубке раздался женский недовольный голос:
— Да?
— Лера? Прости, если разбудила, но мне срочно нужен Алекс…
— Вера?! Ты вообще на время хоть иногда смотришь? — не прибавилось приветливости в ее голосе.
— Это очень важный вопрос. Можешь передать телефон?
— Нет! Алекс на очередном дежурстве, а телефон забыл дома, — недовольно пояснила Лера. — Спокойной ночи.
Не успела я вставить и слова, как вызов оборвался.
Странно. Сегодня же он не должен дежурить… Может, у них там снова что-то случилось?
Автоматические двери супермаркета открылись передо мной, пропуская в освещенное помещение. Посетителей было не так уж много, но они все-таки были, не давая продавщицам задремать над кассой.
Не став брать тележку, я отправилась на поиски свечей. С красной не возникло проблем, а вот черные мне пришлось поискать: все-таки на торт такие обычно не ставят. В итоге, я нашла целую пачку, на этикетке которой были нарисованы жизнерадостный Дракула и пара зомби, выползающих из могил. "Готический набор" гласила красная расплывчатая надпись.
На кассе сонная девушка подозрительно на меня посмотрела, но смолчала. Невольно я кинула взгляд на стеклянную витрину: черные волосы взъерошены, на лице ни грамма косметики, спортивная куртка одета на домашнюю футболку, а спортивные же штаны и кроссовки прекрасно дополняют образ.
Еще и черные свечи покупаю, тут скорее я на сатанистку похожа, а не Маша.
Вернувшись домой, я допила кофе и быстро закончила "композицию". Две красные и три черные свечи теперь гордо возвышались по углам звезды.
Значит, будем вызывать Катю… Ладони немного вспотели от волнения, но я, отбросив сомнения, решительно подожгла свечи. Свет в квартире я предварительно выключила, так что сейчас комната находилась в полумраке.
Я присела на колени у края рисунка и быстро резанула свой палец — красные капли упали в центр звезды. Мало, еще… Я чуть сжала запястье, чувствуя легкое головокружение. Теперь хватит.
Ничего лишнего, никаких мыслей, только слова чужого языка, что вырываются из горла. Мертвого языка.
Я впала в состояние близкое к трансу, смешанное с головокружением и слабостью.
— …Karerina Nastenova… — тихо и как-то неожиданно закончила я, возвращаясь в реальность.
Легкий ветерок прошелся по коже, вызывая сноп мурашек.
— Катя, ты здесь?
Пламя свечей явно заколебалось, причудливые тени заиграли на стенах комнаты.
— Ты совершила самоубийство? — сразу перешла я к делу, с трудом удерживая контакт.
Связь была очень слабой, мне было тяжело держать Катю здесь.
Одна свеча потухла, а капельки темной жидкости пришли в движение. С трудом мне удалось разобрать две буквы — "да", прежде чем они потеряли форму.
— Из-за смерти Ирины?
И снова положительный ответ. Потухла вторая свеча, а меня начала бить крупная дрожь — сила утекала очень быстро.
— Ты знаешь из-за чего она погибла?!
Кровавые потеки вновь стали менять форму…Внезапно последние свечи потухли, прерывая контакт. Комната резко погрузилась в темноту.
Я закрыла глаза, опускаясь на пол, а порезанный палец поднесла ко рту, останавливая кровотечение. На языке почувствовался солоноватый привкус.
У меня не хватило сил даже встать, я просто провалилась в сон.
Всю ночь мне снились кошмары.
Разбудил меня звонок в дверь, неприятной трелью резанувший по ушам. Разлепив глаза, я тут же вновь зажмурилась от яркого света. За окном уже давно наступил день.
Звон все не прекращался, отчего гудящая голова заболела еще больше. Я с трудом заставила себя встать и подойти к входной двери — ноги слушались с трудом. Мельком глянув в зеркало, я вздрогнула. В гроб и то краше кладут. Пригладив волосы, я посмотрела в глазок — на лестничном пролете стоял мужчина лет тридцати, одет он был довольно официально. Классические штаны, белая, расстегнутая на верхних пуговицах рубашка, русые волосы у него были заплетены в косу. Казалось, стоило мне подойти к двери, как его взгляд устремился прямо на меня. Передернув плечами, я открыла замок.
