— В чем‑то оно так, – встал один из пришедших, крепкий мужик лет сорока, судя по всему мучившийся похмельем. – Но разве понимания того, что это плохо достаточно для того, чтобы отказаться от спиртного? Я сам с высшим образованием, многое потерял уже и продолжаю терять, и радости уже от пьянки нет никакой. Но разве от того, что я вижу, как это плохо, я смогу сам преодолеть себя, когда и силы воли уже никакой не осталось?
— Сам не сможешь, но если попросишь у Бога, то Он тебя исцелит, – серьезно ответил ему Николай.
… Собрание шло часа два. Высказался почти каждый из тех, кто пришел. Кто‑то просто сетовал на свою жизнь, кто‑то изливал душу, рассказывая порой трагичные, а порой забавные случаи из жизни, кто‑то делился своим опытом преодоления болезни, кто‑то спрашивал совета. В итоге многие решили придти и на следующее собрание, на котором будет священник.
Насмешил всех один из приятелей Николая – Степка по прозвищу «Чмырь». Попросив слова в конце собрания, он заявил: «Я вот был тут у одних сектантов. То же типа трезвенники. И вот там один хлюст заявляет: «Я пил, курил, ругался матом и занимался онанизмом. А сейчас на меня снизошла благодать, и я уже четыре дня ничего подобного не делаю!». Я его как услышал, так сразу и ушел. А здесь – все серьезно!»
Причитания Нины Петровны
Начальник областной соцзащиты Нина Петровна часто приезжала в Лузервильский интернат. Она и раньше хорошо относилась к Валерию Петровичу, а после пережитого, просто души в нем не чаяла, приезжала к нему не только по делам, но иногда и просто выговориться, пожаловаться на жизнь. Постепенно она сдружилась и с Григорием Александровичем, который умел успокаивать женщин, которые переживают из‑за чужих сложностей, а своих жизненных проблем просто не замечают.
Например, Нину Петровну не волновало то, что она сама с семьей живет в стесненных жизненных условиях, но волновали пути решения проблем бомжей в масштабах страны. Методы решения данной проблемы она придумывала самые радикальные. Так на заседании областного правительства начальник соцзащиты выступила со следующим «ноу–хау»: «У нас в регионе с одной стороны много бомжей. Но с другой стороны много одиноких женщин. Пусть каждая одинокая женщина возьмет себе домой по бомжу, и мы решим сразу и проблему бомжей, и проблему одиноких женщин!»
Один из заместителей губернатора резонно спросил: «А ты сама возьмешь к себе бомжа?», на что Нина не менее обоснованно ответила, что она замужем, да и не позволяют ее жилищные условия кого‑то к себе брать.
Витающая в эмпириях, Нина Петровна не замечала и того, как устроена жизнь вокруг, все ей казались хорошими и прекрасными. И муж, который пил и не работал, сидя у нее на шее: ведь «он иногда и неделю не пьет, а бывает и работает», и две взрослые дочери, которым она отдавала больше половины своей зарплаты, а они были все равно недовольны: ведь «они молодые, у них больше потребности». В итоге чиновница жила ничуть не богаче, если не беднее своих соседей, ведь она работала за четверых, но сама того не замечала.
Зато ее очень расстраивало резкое расслоение между богатыми и бедными, о котором она читала в газетах. При этом, когда она в жизни общалась с теми богачами, книжные и газетные образы которых ненавидела, то порой даже не замечала их сверхбогатства, как это было в свое время со Скотниковой. Но из‑за созданных ее воображением образов могла сильно переживать, и Григорию Александровичу приходилось тогда ее успокаивать.
— Ну как такое может быть? – театрально всплескивала руками Нина Петровна. – Почему люди так себя ведут?
При этом она с большим трудом соотносила газетные образы с реальными людьми, которые в целом ей вполне нравились. И этот внутренний конфликт ей нужно было преодолеть.
— Просто живут, — отвечал Григорий Александрович. – Ты в детстве читала советские детские книжки про буржуинов?
— Читала, а что?
— Так вот и они читали. Но для них это были не просто книжки, а что‑то типа самоучителей, как себя вести.
— Но ведь это же книжки, а это жизнь!
— Они бывают тесно связаны между собой.
— Так это страшно!
— Много страшного в жизни, но уж ты‑то ничего не боишься!
Нина Петровна успокаивалась, а потом начинала жаловаться на то, что власть оторвана от народа, не обращает внимания на его слова, а то и просто не читает те письма, которые в ее адрес приходят от простых людей. И приводила пример одного своего знакомого профессора, который написал письмо в Правительство России с какими‑то конкретными мыслями. Ему ответили от секретариата, что благодарят его за письмо, но вообще‑то таких писем приходит очень много, поэтому их изучают в специальном отделе, а потом обобщенную оценку предложений по целому ряду писем докладывают руководителям Правительства. Но он хорошо делает, что интересуется жизнью страны.
— Но ведь они могут доложить совсем не то, что написано в письме! – театрально всплеснула руками Нина.
— Ну, это уже совсем не повод для переживаний, — засмеялся Григорий. – У меня есть один знакомый, он в детстве написал письмо в журнал «Мурзилка», как улучшить его содержание. Ждал ответа. А ему пришла стандартная открытка, что‑то типа: «Дорогой дружок! Мы очень благодарны за твое письмо и так далее…» Как он потом узнал, такие открытки рассылались пачками. Так вот надо уметь видеть в этом хорошее. Во–первых, ответили же, проявили внимание! Во–вторых, в твоем случае, могут доложить неправильно, а могут ведь и правильно. Так что поводов для расстройств нет.
Нина Петровна интересовалась и открытым при интернате домовым храмом, но так, что «сама я для этого еще не созрела». Интересовалась и обществом трезвости, но при этом обязательно заставляла Валерия Петровича угостить ее коньячком, и после первой же рюмки становилась дурашливой и развязной… Но в целом на уровне области, она безоговорочно поддерживала все начинания своего бывшего заместителя, личное участие в которых считала невозможным.
Второе заседание общества трезвости
На втором собрании Лузервильского общества трезвости был отец Аристарх. Ему первым дали слово:
— Любая страсть губит душу человека, — начал говорить священник. – Тем более, если она связана с изменением сознания. Те, кто, будучи зависим от алкоголя, продолжают пить, добровольно ввергают себя в руки темных сил…
Некоторые зашумели, выражая свое несогласие. Когда они успокоились, архимандрит продолжил:
— Вам может казаться, что это не так. И хорошо, что вам так кажется, потому что иначе получалось бы, что служение злу является вашим осознанным выбором. Но вот простой пример: разве не совершал почти каждый из вас, будучи пьяным, поступки, от которых ему трезвому становилось не по себе, а память о них заглушал потом новой порцией спиртного? Разве теряя работу, семью, друзей не продолжал пить? Разве, даже чувствуя отвращение к спиртному, не продолжал его пить? Это свидетельства того, что пьянство является злом, губит человека, и чем дальше человек заходит на пути этого порока, тем более он попадает в рабство, освободиться из которого очень сложно.
