Увидев нас, Ира ойкнула и тотчас скрылась, наверное, чтобы переодеться. Танька последовала за ней, и мы с Владом остались одни.
– Хотя бы предупредил, – укоризненно молвил он.
– А смысл? – улыбнулся я, – Чай, не графья какие, можем и по-простому…
При слове «графья» Влад вздрогнул, и я пожалел, что неосторожно упомянул это слово.
– Как Ирка? – спросил.
– Нормально, – уверенности в голосе Влада я не почувствовал. – Ты тут посиди, я быстренько в магазин сгоняю, – засуетился он.
– Считай, что уже сгонял. Бросай все это в микроволновку, – я вытащил из пакета замороженные продукты. – А это – в морозилку, – достал водку, нежно, словно младенца, вложил бутылку ему в руки, – и, пойдем стол накрывать.
Ира вышла к столу в длинном светлом платье, ее волосы были уложены в замысловатый узел. Прическа ей очень шла. Таня выпорхнула вслед за ней, довольная, как паровоз, ее сияющий вид красноречиво свидетельствовал, что быстрое преображению подруги не обошлось без ее участия.
Насчет – быстрого, я, конечно, слукавил. Пока они наряжались и шушукались, мы с Владом успели все разогреть, разложить на столе и даже продегустировать традиционный сорокаградусный напиток. Последнее немного растормозило моего друга, он уже не выглядел смущенным и постепенно превращался в того Влада, каким я его знал раньше.
В сущности, раскрепостились все. Я видел, как Таня подливает вина Ире, не оставляя при этом пустой и свою рюмку. Разговор вели нейтральный, не затрагивая неприятных тем. Травили анекдоты, перемывали кости политикам, как будто все было в порядке и ничего особенного не произошло.
Тем не менее, время от времени я замечал, как Иринка словно отключалась от действительности, погружалась в собственные мысли и в такие мгновенья лицо ее становилось неземным, одухотворенным. Но скоро все возвращалось на круги своя, она словно стряхивала с себя наваждение и снова беззаботно смеялась над очередной шуткой.
Как и положено, была музыка, были танцы. Я пригласил Иру на медляк, и поразился ее легкости и грациозности, которых раньше почему-то не замечал. Возможно, потому, что их раньше не было?..
Когда все подустали, Влад заварил кофе, достал из шкафа бутылочку коньяка.
Оставив девчонок, мы удалились на балкон выкурить по сигаретке. Но я понял, что не только для этого. Весь вечер Влад мучился, хотел мне что-то сказать, но не осмеливался. Теперь, по-видимому, принял для себя решение.
– Помнишь пещеру, где мы нашли Ирину? – спросил прямо без обиняков, удостоверившись, что дверь плотно закрыта и никто нас не подслушает.
– Конечно, помню.
– Димка, дружище, ответь мне, только честно, видел ли ты то же, что видел я?
– Если ты о призраке, можешь не сомневаться. С головой у тебя все в порядке. Все мы его видели, и Танька тоже.
– Я не совсем об этом. Ты видел, куда призрак потом делся.
Хоть Влад и решил быть откровенным, он не смог полностью преодолеть сомнения и прямо спросить о том, что его волнует. Или боялся услышать ответ.
– Да, Влад, я видел…
Мы помолчали, отхлебнули коньяк. Уточнять не было необходимости. Влад все понял.
– Знаешь, Ирка с тех пор очень изменилась. Иногда я ловлю себя на мысли, что со мной живет совершенно чужая женщина… Внешне, вроде бы Ирка, а как присмотришься…
– Влад, я тоже не слепой. И тоже много об этом думал. Теперь я почти уверен, что та ведьма вселилась в ее тело…
– Смешно, нелепо, бессмысленно… Но, Димка, я тоже так думаю…
– И что делать? Может, священника пригласить? Есть же и сейчас экзорцисты…
– Нет! – ответ Влада был быстрым, решительным и категоричным. – Ничего не хочу менять, – сказал, словно отрубил. И добавил после паузы: – Знаешь, Димка, мне ведь эта Ира больше нравится, чем та, что была раньше… Пусть будет, как есть.
Что я мог сказать? Естественно, ничего.
Мы, молча докурили, выпили по рюмочке коньяка и снова присоединились к заскучавшей без нас компании.
Таня с непривычки сильно перебрала, и всю дорогу домой рот у нее не закрывался.
– Знаешь, Ирка совсем другая стала…– она смотрела мне в глаза, намекая, что хочет сказать больше, но не может в присутствии таксиста. – У нее совсем поменялись интересы. Представляешь, она начала увлекаться историей… У нее вся комната книжками завалена… Говорит, что в библиотеку записалась. Представляешь, Ирка и библиотека… – Таня громко засмеялась. – А еще у нее колечко с пальца уже снимается. Спрашиваю: к мастеру обращались? Говорит, что – нет. Димка, оно чудненькое, так блестит. И камешек, дорогой, наверное… Вообще-то, свинья она! Колечко вместе нашли, могла бы и поделиться. Ведь так несправедливо… Я хотела одеть его…
- Одеть? – я почувствовал, что голос мне изменяет.
– Да. А она вырвала его из рук, и глаза у нее страшные стали, я думала, она испепелит меня…
Вздох облегчения вырвался из моей груди…
– Димка, – вдруг совсем другим тоном заговорила жена. – Ведь это – не совсем Ирка…
– Я знаю, – ответил. Скрывать что-то уже не имело смысла. – Приедем домой, я тебе все расскажу.
Этого Таня от меня и добивалась. Наигранный хмель, словно маска, слетел с ее лица, она сразу стала серьезной и до самого дома не проронила ни слова.
Узнать историю генерала Воронкова, владельца усадьбы, оказалось несложно. О нем много писали, как в дореволюционных, так и в современных изданиях. Еще бы, заслуженный полководец, один из героев бесславной для царской России войны с Японией. Вот только о дочери его и о трагедии, связанной с ней, я ничего найти не мог. Добросовестно перелопачивал подшивки дореволюционных газет, но без толку.
Может, потому, что толком не знал, где искать? Тем более, совершенно не ориентировался во времени.
Начал с 1907-го года и постепенно добирался до революционного 1917-го. Подшивки в архиве были неполные, многих экземпляров не хватало, но я, с упорством одержимого, пунктуально следовал намеченному плану.
Зачем, не мог объяснить самому себе. Что-то меня подталкивало, и я начал поиски сразу, как только мы вернулись в город. Каждый день, уже на протяжении трех недель, я часа два убивал в областном архиве. Благо, как журналист, имел допуск к документам, и доводил до истерики заведующую отделом периодики, которая тщетно пыталась выведать, что меня интересует.
В тот день я листал подшивку «Губернских ведомостей» за 1912 год и дошел уже до той стадии, когда, ни на что, особо не рассчитывая, просто тупо перелистывал пожелтевшие и хрупкие на ощупь страницы. Я уже собрался закругляться и идти обедать, когда взгляд случайно наткнулся на невзрачную заметку в нижнем углу газетного разворота.
