За три года отец сильно постарел. Из крепкого сорокапятилетнего мужчины он превратился в сухого старика, который часами сидел перед телевизором с бутылкой пива в руках и постоянно переключал с одного телевизионного канала на другой, словно пытаясь что-то найти на экране. Папа все еще ходил на работу, но все чаще я слышал недовольство в коллективе, да и начальство намекало, что скоро будет сокращение штата и отец может оказаться в списке. Я пытался поговорить с родителем, но на меня смотрели полупустые глаза, в которых уже не было той, прежней, жизни. Хотелось вывести куда-то папу, съездит с ним в отпуск, но на все предложения он отмахивался и говорил, что никуда не хочет. Потом садился в кресло, открывал бутылку пива и включал телевизор. Знаю, что отец сильно любил маму, но был еще я – сын, которому требовалась родительская любовь, забота и понимание. С маминой пропажей моя жизнь не остановилась, но где-то в сердце была пустота, которую я пытался заполнить.
Человек в черной шляпе еще несколько раз являлся во сне. Всегда это происходило в нашей квартире, где не было света, и каждый раз он прятался в глубине темной комнаты, за шторами, чтобы неожиданно выскочить оттуда и бросится в мою сторону. Только теперь я не ждал, пока он приблизиться и просыпался с частым сердцебиением, а потом подолгу мучился, пытаясь заснуть. Я не говорил отцу о своих догадках по поводу исчезновения матери, да и вряд ли бы он поверил в это. Трудно было осознать, что такое вообще возможно, но сердце подсказывало – это может быть.
Постепенно жизнь налаживалась, и тот ужасный день все более забывался, заваленный повседневными делами и проблемами. Я встретил хорошую девушку, к которой в скором времени и переехал жить, оставив отца одного со своими мыслями. Родитель тоже понемногу выходил из затяжного состояния и даже стал вести более-менее активную жизнь, что не могло меня не радовать. И все же у него бывали дни, когда он полностью уходил в себя и вновь сидел перед телевизором с бутылкой пива. Обычно это происходило на годовщину исчезновения матери, и в такие дни я старался быть рядом с отцом, чтобы поддержать его.
– Ты к отцу? – поинтересовалась Наташа, прихорашиваясь возле зеркала.
– Да, сегодня пять лет, как мамы не стало, – с грустью в голосе ответил я. – Не волнуйся, я быстро, только проверю как там папа и приеду в ресторан.
– Хорошо, не торопись, – улыбнулась любимая и помахала на прощание рукой.
Я выскочил на улицу, стараясь быстрее добежать до машины, чтобы сильно не вымокнуть под дождем. Двигатель приглушенно заурчал, дворники зашуршали по лобовому стеклу, я включил магнитолу и медленно выехал со стоянки. Отец жил всего в двадцати километрах от нас с Наташей, но из-за вечных московских пробок этот путь занимал минут пятьдесят, вместо положенных пятнадцати. Дождь еще сильнее затормозил движение на дороге, из-за чего автомобили двигались с черепашьей скоростью. Я уже думал бросить машину и пойти пешком, чтобы было быстрее, но остановил ливень, который скрыл окружающий мир за плотной серой пеленой.
Через полтора часа я подъехал к дому отца. Забрал из салона пакеты с продуктами, которые успел купить по дороге и зашел в полутемный подъезд. Тускло мигала лампочка, нервно подмигивая, пока я ждал лифт. Он доставил меня на десятый этаж. Звонить в дверь я не стал, так как, зная отца, понимал, что если он и встанет из кресла, то только за очередной бутылкой пива, поэтому открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру.
– Ну и темень, – пробурчал я, пытаясь одной рукой закрыть дверь, а другой нащупать выключатель, однако он не работал. – Пап, у тебя свет не работает! – крикнул в темноту комнаты, в которой одиноким светом горел телевизор.
Я прошел на кухню и убрал продукты в холодильник, после чего зашел в комнату. Отец сидел ко мне спиной, в своем любимом кресле – темной фигурой он выделялся на фоне телевизора. На столике рядом расположилась открытая бутылка пива и пульт дистанционного управления.
– Как у тебя дела?
Родитель неоднозначно дернул плечом.
– Понятно. Я тебе продукты привез, если ты что-то хочешь поесть, то могу разогреть, – предложил я, хотя знал, что отец откажется.
Он махнул рукой, не отрываясь от просмотра какой-то телепередачи. Разговор не складывался, да и я стремился быстрее приехать к любимой в ресторан, но чувство сыновнего долга останавливало. Понимаю, что отцу одиноко, тем более в такой день, но все мои попытки вывести его из гнетущего состояния были тщетны.
– Ладно, ты смотри телевизор, а я пойду, – в голосе чувствовалась вина.
Я похлопал по спинке кресла и вышел в темный коридор.
– Да, и свет сделай, а то разобьешь себя что-нибудь! – посоветовал я на прощание.
Мобильный телефон пискнул эсемэской. Не успев открыть дверь, я посмотрел на входящее сообщение, высветившееся на дисплее смартфона: «Сын, если ты у нас дома – подожди меня. Буду через полчаса. Папа». Я несколько раз прочитал эсэмеску, прежде чем до меня дошел смысл написанного.
– Пап, тут от тебя сообщение пришло, – недоуменно произнес я, возвращаясь в комнату.
Отца в кресле уже не было. На столике лежала опрокинутая бутылка, и пиво из нее стекало на пол. Я обескуражено оглядел комнату и взгляд наткнулся на шторы, прикрывающие окно. Они ходили волнами, словно кто-то стоял за ними и дергал их. Раздался ехидный смешок и по моей спине пробежали мурашки. Сердце на миг замерло и тут же судорожно забилось с невероятной силой, а шторы все дергались и дергались.
– Ты, – еле слышно выдохнул я, зная, кто прячется в темной комнате.
– Я, – раздалось в ответ.
Шторы распахнулись и в мою сторону ринулся человек в черной шляпе, такой же темной рубашке и почему-то в белых брюках. Только в отличие от сна, я смог разглядеть его лицо, и оно было…
Николай Алексеевич открыл дверь, вошел в квартиру и включил свет. Не разуваясь, прошел на кухню и поставил в холодильник упаковку пива.
– Сын, ты здесь?! – крикнул он, когда увидел разложенные на полке продукты. – Са-аш?!.. Не дождался, – констатировал он, не услышав ответа.
Раздевшись, прошел в комнату, где с удивлением увидел включенный телевизор, опрокинутую на столе бутылку пива и распахнутые настежь шторы.
– Неряха, – пробурчал мужчина, поставил бутылку и сел в любимое кресло. – Завтра с ним поговорю.
Шторы вдруг колыхнулись, словно от ветра и где-то вдалеке послышался ехидный смешок.
Яркий луч солнца, отодвинув штору, проник в комнату. Пробежался от окна к постели, взобрался на нее. Словно диверсант пополз по одеялу к подушке, на которой покоилась мальчишечья голова. Замер на груди и выждав секунду, бросился в глаза. Кирилл зажмурился, невразумительно проворчал и повернулся на другой бок, натянув одеяло на голову. Солнечный луч попытался проникнуть под укрытие, но не смог и обиженно пополз по стене вверх. Большая стрелка отсчитала очередной круг, подвинув малую стрелу к цифре «8». Красная секундная стрелка, словно марафонец неутомимо бежала по циферблату, показывая, что в отличие от своих братьев она работает.
