— Я больше всего на свете хочу быть с ней, Спид… но я не могу.
— Это из-за отца? Не того ли человека, который благословил вас не то восемь, не то шесть дней назад?
— Именно.
— Ты больше всего на свете хочешь быть с ней, ее отец благословил вас. Может быть, объяснишь, как у нас в Иллинойсе принято жениться, а тоя, кажется, не понимаю всех тонкостей.
— Я узнал, что ее отец связан с очень плохими людьми. Что он заправляет в этом вертепе зла. Это выше моих сил.
— Если бы я любил леди, как ты любишь Мэри, то пусть бы ее отец хоть завтракал с дьяволом, у нас была бы своя жизнь.
— Ты не понимаешь…
— Так объясни, чтоб я понял. Как тут разобраться, когда с тобой говорят загадками.
Правда едва держалась у Эйба на кончике языка.
— Ты хочешь открыть мне какой-то секрет, Линкольн.
— Когда ты сказал о завтраке с дьяволом, то… то был куда ближе к истине, чем ты думаешь. Я сказал, что у них очень плохая компания. Я имею в виду, Спид… они связаны с истинным злом. Он ведет дела с людьми, которые живут не совсем человеческой жизнью. Создания, которые легко убьют тебя или меня и почувствуют вины не больше, чем слон, который раздавил муравья.
— О… так ты говоришь о вампирах.
Эйб почувствовал, как похолодели кончики его пальцев.
III
У себя дома Джошуа Спид никогда не был «благовоспитанным мальчиком» из Академии Св. Иосифа. Он любил розыгрыши. Анекдоты. Он мечтал о жизни на диком пограничье, «где парни не спят и стрелы свистят». А любовь отца к размеренной жизни вызывала тоску. Он жаждал большего — сбежать из дому и посмотреть мир. Когда ему исполнилось девятнадцать, эта жажда привела его в Спрингфилд, где он и оказался за прилавком у Э.И. Эллиса. Но заполнение ордеров и инвентаризация мало походили на жизнь «дикого пограничья».
В начале 1841, немного спустя после темного начала января, Спид отрекся от своей жажды и вернулся в Кентукки, оставив Эйбу в безраздельное пользование комнату над магазином.
Приехал в Фармингтон. Только сон.
Стоял август, когда Эйб приехал в город, где теперь жил Спид, в Фармингтон, немного отвлечься от суеты и проблем. Вот уже несколько месяцев, как он избегал Мэри и ее друзей, упоминание его имени «в высшем свете Спрингфилда считалось оскорблением дома». Спид написал своему бывшему сожителю и настаивал, чтобы тот «приезжал на столько, на сколько нужно, чтобы все утряслось». Эйб отдохнул так, как не отдыхал уже много лет, и не отдохнет уже до самой смерти. Он совершал верховые прогулки. Бывал в Лексингтоне. И даже был в гостях на террасе у дома одного плантатора (но не сделал ни шагу внутрь самого дома, помня о своем ночном кошмаре). В фармингтонской идиллии был лишь один недостаток — необходимость постоянного созерцания рабов. Они были везде — в домах и на полях.
Совершая верховую прогулку по городу, увидел дюжину негров, скованных цепью, словно рыбы на веревке. Находясь среди них, я испытываю некоторую неловкость. Они повсюду. Не оттого, что я считаю рабство грехом, а потому что они напоминают мне обо всем, что я хотел бы забыть.
Эйб и Джошуа могли говорить дни напролет. Они говорили и о британском могуществе, и о паровых двигателях. И еще он говорили о вампирах.
— Мой собственный отец, стыдно сказать, вел дела с нежитью, — сказал Спид. — Это не секрет среди людей его круга и хорошая статья доходов; мои старшие братья тоже в деле и имеют свой интерес.
— Они продают им негров?
— Старых и хромых, как правило. Двойная прибыль — избавиться от ненужных рабов и получить неплохие деньги. Раз или два они продавали здоровые особи, или женщин с детьми. Цена за таких гораздо выше, потому что кровь здо…
— Хватит! Как ты можешь так говорить? Говорить о людях, словно о скотине?
— Если я произвел впечатление, что убийство для меня — плевое дело, должен извиниться. Нет, Эйб. Никогда. Напротив, вампиры и есть главная причина, по которой я никогда не стремился под крыло отца, и почему, когда он умер, едва ли проронил несколько слезинок. Как я мог присоединиться к ним, если предсмертные вопли мужчин и женщин наполняли их карманы? После того, как видел глаза этих демонов сквозь щели между досок вон того амбара? Если бы я только мог забыть все это… если бы я только мог искупить их грехи.
— Ты можешь искупить.
Спида не пришлось убеждать. Ему просто нужно было сказать, что охота на вампиров — волнующая и опасная вещь, та же самая жизнь на диком пограничье. Как и с Джеком{25}, я поделился с ним своими знаниями — научил, когда и куда нужно бить; тренировал, чтобы закрепить его навыки. Как и Джек, он был нетерпелив, сразу бросался в бой. Но там, где Джек компенсировал недостаток умения недюжинной силой, Спид ничего поделать не мог. Я пытался внушить ему мощь и быстроту, с которой атакуют вампиры; как убивают. Я боялся, он не понимает всей опасности. С другой стороны, в нем необыкновенно развит дух охотника, так сильно, что даже мне еще сильнее захотелось воткнуть в кого-нибудь топор.
Эйб придумал смелый план, который позволил бы испытать новообращенного с минимальным риском и убить шесть воробьев одним камнем. Ближе к концу августа Джошуа Спид написал письма шестерым клиентам своего отца, где каждому предлагал выкупить непригодных рабов. Все клиенты были вампирами.
К назначенному дню я испытывал все больше сомнений. Как я мог быть таким самонадеянным? Шесть вампиров! С неопытным подручным! Как бы я хотел, чтобы у нас было больше времени на подготовку! Как бы я хотел, чтобы Джек был здесь!
Но поворачивать было поздно. Шестеро уже собрались на заднем крыльце{26} — один седобородый лет семидесяти, один — мальчишка лет двадцати; с ними еще четыре человека. Все были в темных очках, в руках держали сложенные зонтики.
Спид собрал несколько негров с другой стороны дома, где приказал «во всю глотку петь госпелы». Звуки голосов и прихлопываний разносились далеко, а на заднем крыльце попросту оглушали. Как мы спланировали, Спид будет приглашать вампиров одного за другим, брать у них деньги и заводить внутрь, отведать крови.
Пятеро меня ловили, десять не смогли поймать — хо, кукуруза, Салли…
Но там их ждал я с топором в руке — стоило им завернуть за угол из коридора в гостиную, как я сразу бил им в шею со всей силы (я был могучим человеком). У первых пяти вампиров, у всех, кроме одного, я отсек голову с одного удара. Только третьему по счету потребовалась вторая попытка — лезвие вместо шеи попало в лицо.
