— Это неправда. — твердо сказал он, сделав шаг ей на встречу. Но его глаза говорили другое. Да, он не хотел верить, но…. Лера отшатнулась, вытянув вперед руку, словно отгораживаясь от него.
— Нет, Ноэль. — сдавленно проговорила она. — Это правда.
— Лера…. - он снова остановился на полуслове и одним махом скинул с тумбочки ночник, который с грохотом повалился на пол, но не разбился. Лера испуганно вскрикнула, закрывая ладонями лицо. Ноэль в ярости ударил несколько раз кулаком по стене. Лера видела, как его сотрясает нервная дрожь, как вздымаются сильные плечи. Ничего не осталось от пресловутой уверенности и невозмутимости Ноэля Блэйда. Уткнувшись лбом в стену, он сжав кулаки, попытался совладать с собой. И это удалось ему быстрее, чем до этого Валерии. Когда он обернулся, его лицо уже было вполне спокойным. Только сжатые в тонкую полоску губы говорили, как ему сложно сдерживать себя.
— Я не верю. — процедил он, засунув руки в карманы джинсов, словно боясь, что снова даст им волю. Ноэль избегал встречаться с ней глазами. Какое-то время они, молча, стояли напротив друг друга, каждый по своему переживая свое горе. Лера отвернулась и пошла к окну. Ей невыносимо было видеть его. Она не могла воспринимать этого мужчину, как брата. Не могла спокойно наблюдать, как открывшиеся обстоятельства мучают его. И не могла убедить себя в том, что им удастся забыть то, что произошло, то, что они сделали. Они не забудут. Она не сможет забыть.
Лера встрепенулась, услышав быстрые шаги позади себя. Она хотела обернуться, что-то сказать, но не успела. Его сильные руки резко развернули ее. Схватив девушку за плечи, он поцеловал ее с отчаянной яростью. Она заколотила его маленькими кулачками по груди, но он был сильнее. Слезы брызнули из-под плотно сжатых век. Он не отпускал, пока она не ответила и не сдалась, безвольно повиснув в его крепких объятьях. Ослабив хватку, Ноэль прижался лицом к ее щеке.
— Мне все равно. — яростно прошептал он. — Мне безразлично, что они там натворили. Я не читал этих писем. Ясно? — встряхнув ее, он посмотрел в бесцветные глаза Леры. — Слышишь меня? — закричал он. — Я не читал. И ты не читала. Я люблю тебя, понимаешь? Я не мог бы любить сестру. Черт побери….-в его глазах растекалось отчаянье.
— Что ты говоришь…. - устало прошептала Лера, отстраняясь. — Ты прав, ты не можешь любить сестру. Ты, вообще, никого не можешь любить. Все это бессмысленно. Нужно смириться и принять все, как есть. Иначе будет только хуже.
— Лера, ты не понимаешь. — он снова начал наступать.
— Стой, где стоишь. Не приближайся ко мне. — что было сил, завопила Лера. Он растеряно замер, поняв, что сейчас ее лучше не трогать. — Тут нечего понимать. Все ясно.
— Ничего не ясно. — продолжал спорить Ноэль. — Эти письма ничего не доказывают, кроме того, что между твоей матерью и моим отцом были близкие отношения. Я не видел нигде сочетания «моя дочь», или «наша дочь». Она могла родить тебя от кого угодно. Анастасия не выставляла напоказ свою личную жизнь, но, я знаю, что монахиней она не была. Прежде, чем делать выводы, мы должны разобраться…
— В чем? — резко оборвала его Маринина. — Я не собираюсь больше ковыряться в этой грязи. Мы похожи, Ноэль. Неужели ты не видишь? — в ее голосе появились жалобные нотки. — У нас волосы одного оттенка, у меня его глаза. А в письме он прямым текстом пишет, что хотел бы жить одной семьей с моей матерью и со мной. Мое отчество Давидовна. Мама заменила одну букву. Какие еще нужны доказательства?
— Анализ крови на ДНК. Только он положит конец всем сомнениям. — уверенно произнес Ноэль. Он не собирался сдаваться. На что он надеется?
— Зачем? Я не могу больше продолжать этот разговор. Я не могу. Почему ты не хочешь принять правду. Зачем все затягивать и усложнять? — Лера посмотрела на него полными душевной муки глазами.
— Неужели ты готова это принять? Ты уже смирилась? — он покачал головой. В его взгляде Лера прочитала непонимание и злость. А чего он хотел?
— А разве у нас есть выход? — с болью спросила она. — Ну, покажет твое ДНК, что мы…. Господи, Ноэль. Не мучай меня.
— Не мучить тебя? А я? А как же мои чувства? Тебе плевать. Ты уедешь в свою Москву, наплетешь что-нибудь лопуху Максиму, и вы заживете счастливой семейной жизнью, забыв обо мне, как о страшном сне. — резко выпалил Ноэль.
— Что ты хочешь услышать? Сейчас уже не имеет значения, что было, что я чувствовала. Теперь мы родственники, нравится тебе это или нет. А все, что было, нужно забыть, как страшный сон.
— И ты сможешь? — он пытливо посмотрел на нее.
— Попытаюсь. Это необходимо. — в ее лице и словах была стальная уверенность. Ноэль как-то переменился, поняв, что ведет себя не совсем разумно.
— Извини, я… — он развел руками. — Это просто шок. Ты права.
Руки его бессильно опустились. Он повернулся к двери.
— Уже поздно. Я иду спать. Поговорим утром. — в дверях он развернулся и окинул ее долгим взглядом. — Как брат с сестрой.
Максим вернулся в свою квартиру поздно. В коридоре его встретили чемоданы. Забрав вчера вечером вес свои вещи из квартиры Валерии, он так и не успел их разобрать. И сейчас на это тоже времени не было. День прошел ужасно. Особенно вечер. Он был слишком занят своими переживаниями, и случайно порезал десну своей пациентке, кровь залила ей весь рот, и Максим настолько растерялся, что просто стоял и смотрел, ничего не пытаясь предпринять. Это было ужасно. Отвратительный запах крови и паленого мяса до сих пор стоял в носу. Макса отправили домой, а его работу закончил другой врач. За всю его практику такое произошло впервые. Он всегда был осторожен и точен. Во всем виновата Лера. Как мог он поверить ей, как мог позволить своим чувствам зайти так далеко. Она такая же, как все женщины. Лживая стерва…. Сцепив зубы, он заставил себя не думать о ней, о ее прекрасных глазах, сверкающих черных волосах и нежном ласковом теле. Все кончено. Она предала его. Напиваясь весь вечер в баре в полном одиночестве, он думал только о том, как выскажет ей все, что о ней думает, но теперь понял, что все бессмысленно. Ему нечего ей сказать. Она растоптала все хорошее, что осталось в нем. Перечеркнула последнюю надежду на спасение, на мир с самим собой. Полгода Максим наивно полагал, что есть женщина, способная понять его, заполнить черную пустоту его сердца. Как же он ошибался. Ненависть и презрение — единственной, что сможет ему заглушить боль. Однако, не смотря не на что, в его сердце еще теплилась надежда, что она сможет все ему объяснить. Да, он выслушает ее. Он поймет, если она солжет. И тогда она увидит, на что он способен в гневе. Она пожалеет о том, что пренебрегла им.
