Адеев прошел в комнату, сверкающую стерильной чистотой. Чтобы поддерживать порядок, он приезжал сюда по нескольку раз в неделю, чтобы прибраться и полить цветы, которых было огромное множество. Он любил цветы, зелень. Это успокаивало го, наполняло душу первозданным покоем и умиротворением. Потрогав землю в горшке с гортензией, он устало упал на кровать. Взгляд его упал на фотографию родителей, которая стояла на письменном столе возле окна между горшками с цветами. Они улыбались ему, но он знал, что скрывается за этой фальшивой улыбкой. Он ничего не забыл. Отец тоже любил его мать. Он оберегал ее от всех напастей, поддерживал, угождал, носил на руках, дарил подарки. Он всегда был внимательным и нежным, чутким и терпеливым, только она ничего не ценила, кроме денег. Она не простила ему одного маленького грешка и перечеркнула все. Максим устало закрыл глаза. Как же ему все надоело. Этот мир пропитан пороком, ложью и похотью. Люди не хотят бороться со своими слабостями и соблазнами. Ему больше нет до всего этого дела. Он устал, разбит и глубоко несчастен. Ну почему Лера? Почему она оказалась такой же дрянью, как его мать. Максим повернулся на бок, зарывшись лицом в подушку. Хватит…. Ему нужен сон. Спокойный очищающий сон. А завтра он продолжит свою работу. Все встанет на свои места при неподкупном свете дня. Завтра будет легче. Сон подхватил его в свои мягкие объятия и унес далеко-далеко от стерильной комнаты, похожей на оранжерею. Но спасительного покоя не было. Кошмар. Один и тот же кошмар. Ночь за ночью.
Это даже не сон, а воспоминание из его детства. Почему-то подсознание снова и снова прокручивало в его мозгу один и тот же день на протяжении многих лет.
Вечер. Отец все еще в клинике. С утра они с матерью сильно повздорили. Максим слышал их крик из своей комнаты. Он спрятался в угол и зажал уши, но слышал, как безапелляционно и яростно отец повторял одно слово. Развод. Максиму было не больше шести лет, но он уже понимал, что разногласия родителей зашли за ту черту, перешагнув которую уже никогда не придти к пониманию. Мать пилила его постоянно, изводила звонками и подозрениями. Но в этот раз, она промолчала. Максим слышал, как уходя, отец сильно хлопнул дверью. Мальчик вышел из своего убежища и приоткрыл дверь. Он видел, как мать взяла телефон и набрала чей-то номер.
— Я решилась. — твердо произнесла она. Лицо ее было бледным, губы искусаны в кровь, волосы в беспорядке. — Я приеду в шесть.
Она положила трубку и посмотрела на сына. Мальчик захлопнул дверь. Он не любил свою мать. Она всегда кричала. А это сильно раздражало его. Но он никогда не подавал виду, зная, что, таким образом, огорчил бы отца. Артем — его старший брат как всегда где-то болтался. На прошлой неделе ему исполнилось семнадцать, и он мнил себя крутым и взрослым, и смотрел на младшего брата, как на инопланетянина, не понимая, откуда тот взялся в их семье. Максим не пытался дружить с братом, его он тоже не любил, потому что брата любил отец. Максим просто сходил с ума от ревности, когда отец брал с собой Артема на хоккей или рыбалку и мечтал поскорее вырасти.
В тот вечер, мать зачем-то взяла его с собой на назначенную встречу. Он прекрасно мог остаться дома один. Это было для мальчика не в новинку. Он любил одиночество. И любил думать. В шесть лет Макс уже научился читать и писать, благодаря заслугам отца, который занимался с ним каждый вечер. И Макс предпочел бы что-нибудь почитать прогулке с вечно недовольной матерью. От его внимания не укрылась, что она вела себя довольно странно. Надела зачем-то шляпу, темные очки и старое пальто. На улице стояла ранняя осень, и было еще очень тепло для верхней одежды. Максим едва поспевал за ее суетливыми шагами. Его наполняло смутное чувство тревоги. Наверно, поэтому он не запомнил дороги. В память врезался только красивый чистый подъезд. На полу стояли большие горшки с пальмами, окна были ослепительно белыми. Они поднялись на лифте. Мать очень крепко сжала его руку, прежде чем постучать в черную дверь. Им открыла худая блеклая шатенка с зелеными глазами. Она посмотрела на Максима неодобрительно.
— Ребенка не нужно было брать. — сурово сказала женщина, пропуская их внутрь. Она посадила Макса в коридоре на стул, сунув в руки какую-то жуткую куклу. Мальчик напугался, но отдать ее обратно было неудобно. Он смотрела, как зеленоглазая шатенка уводит его мать в комнату, закрытую ширмой. Максим не видел сквозь плотную ткань очертания матери, но слышал голоса. Женщина, открывшая дверь, вернулась, и, пройдя мимо Макса, даже на него не взглянув, скрылась в неизвестном направлении. Мальчик облегченно вздохнул. Ему было бы неловко подслушивать в присутствии еще кого-то.
— Вы должны понимать, какую ответственность берете на себя, прося меня сделать это. — донесся до Максима женский приглушенный голос. — Вы хорошо подумали?
— Да. — уверено ответила мать.
— Вы все взвесили и решили, что человек, на которого вы хотите наложить проклятие, это заслужил. — голос женщины был очень глубоким и спокойным.
— Да. Он заслужил. Он испортил мне жизнь. Я ненавижу его. Я не хочу, чтобы он жил.
— Вы принесли фоторгафию?
— Да, держите….
— Хорошо. Он молод. И вы молоды. Подумайте. Проклятие не обратимо и непредсказуемо. Оно непременно коснется каждого из вашей семьи. В той или иной мере. Поймите, я не мгу гарантировать вам полную безопасность. Обращаясь ко мне, вы рискуете. Ваш грех в участии сильнее, чем мой. Вы — инициатор. Нельзя причинить зло другому человеку, оставшись незапятнанным. Вы понимаете?
— Мне все равно. Я хочу, чтобы он умирал долго и мучительно. Я не позволю ему уйти к этой шлюхе, не позволю бросить меня и остаться безнаказанным.
— Но есть другой вариант. Я могу вернуть вам его любовь.
— Нет. Я больше ничего не хочу. Делайте то, что обещали. Я заплачу столько, сколько вы попросите.
— Хорошо. — тяжелый вздох.
Максим был настолько испуган услышанным, что не заметил, как в страхе, со всей силы прижал уродливую куклу к себе. Голоса затихли. Он напряженно слушал тишину, но безрезультатно. Прошло не меньше получаса. Ноги и руки мальчика онемели. Н чувствовал, что должен что-то сделать, помешать тому ужасному действу, которое происходило за дверью, но словно прирос к стулу.
— Когда? — услышал он голос матери.
— Скоро.
Через несколько минут мать вышла, а вслед за ней появилась молодая высокая женщина, забыть которую Максим никогда не сможет. На ней было длинное черное одеяние, волосы прикрыты то ли шалью, то ли капюшоном. Несколько пуговиц на груди расстегнуто, и контраст уголка белой кожи с черным балахоном навевал суеверный страх. Лицо женщины было словно вылеплено из воска. Она была красива, Но мальчику показалось, что он еще не видел ничего ужаснее этих серых бездонных глаз, которые остановились на нем в немом недоумении.
