— Что ж, тем более делает вам честь, что пришли, услышав о том, что с ним случилось.
Аарон даже заморгал от удивления. Ему показалось, он попал в какое-то другое, сюрреалистическое измерение, где квартирные хозяйки в затрапезной одежде изъясняются правильным, изысканным языком, где люди вообще говорят друг о друге только хорошее. В нормальной жизни такого не бывало. Аарон хотел нравиться людям, но он прекрасно знал, что сам убивает любые отношения — романтические или какие-либо еще — своей постоянной потребностью контролировать партнера. Доминировать. Быть главным.
Время от времени он даже делал; попытки исправиться, но ему никогда это не удавалось надолго.
— Надеюсь, с ним ничего плохого не случилось. — Вот и все, что ему удалось выдавить из себя.
— И я надеюсь, — сказала квартирная хозяйка. — Джексон — хороший человек. Он так много работал, чтобы добиться успеха. Большинство людей с таким, как у него прошлым, никогда не преуспели бы.
Аарон понятия не имел, о чем она. Но хотя ему и любопытно было узнать, что она имеет в виду, больше всего сейчас ему хотелось убраться отсюда.
— Если… то есть когда он вернется, — сказал он, — передайте ему, пожалуйста, что я заходил.
Хозяйка кивнула:
— Поминайте его в своих молитвах, мистер Гольдштейн.
— Да, конечно. Спасибо, что уделили мне время.
— Было очень приятно познакомиться.
Аарон ретировался. Он поднял руку, как бы прощаясь, и стал отступать через парадную дверь, постоянно ощущая на себе тяжесть взгляда квартирной хозяйки.
Отойдя на полквартала, он остановился и оглянулся, чтобы бросить еще один взгляд на дом. Он уже не очень четко помнил, что там произошло сегодня, и совершенно не понимал, зачем сюда приходил. Что он надеялся узнать? Дверь квартиры Джексона была опечатана желтой полицейской лентой, и не приходилось рассчитывать на то, чтобы хозяйка позволила Аарону войти. Он не мог спросить о том, связано ли исчезновение Джексона с компьютером и не говорил ли ей Джексон про сайт «Вордвуд».
Он ничего не узнал о той странной жидкости, которую видела хозяйка перед исчезновением Джексона. Он вообще ничего не узнал, кроме того, что знал и раньше. Что он негодяй, Аарон знал о себе и тогда, когда сидел вечерами дома, потому что ему некуда было пойти и никто ему не звонил.
Вздохнув, он отвернулся от дома Джексона и пошел прочь. Боже мой, какой отвратительный выдался день! И улучшения не ожидалось. Можно было, конечно…
— Лишней мелочи не найдется?
Аарон сначала не заметил нищенки, жавшейся к двери магазина, мимо которого он проходил.
«Нет, зато найдется лишняя слюна», — хотелось ему ответить и, может быть, плюнуть в ее ладонь. Или, по крайней мере, сказать ей какую-нибудь грубость.
Эти нищие на улицах раздражали его: и здоровенные пьяницы, пытающиеся вытрясти из каждого прохожего несколько долларов, и хитрые попрошайки, которые прикидываются несчастненькими, а у самих имеется вполне приличное жилье. Они почему-то рассчитывают, что люди, подобные Аарону, должны их содержать.
Но когда он остановился и получше разглядел нищенку, его раздражение сменилось любопытством. Несмотря на грязное личико, какие-то обноски и слипшиеся, давно немытые светлые патлы, было видно, что она хорошенькая. И еще он заметил, несмотря на ее мешковатую футболку и скейтбордистские штаны, что у нее и неплохая фигура, — может быть, слишком худа, но пропорции очень даже ничего.
Он мгновенно почувствовал к ней влечение, правда смешанное с жутковатым ощущением, которое он не мог бы точно определить. Возможно, дело было в том, что ее возраст как-то не определялся. Может быть, чуть за двадцать, а может, и не было двадцати. В общем, почти вдвое моложе его.
Тут надо быть осторожным: она могла оказаться несовершеннолетней. Но он так давно вынашивал идею подобрать на улице какую-нибудь девчонку, привести домой, отмыть…
Если сделать все правильно, может получиться неплохо.
Его взгляд упал на изображение мужчины на ее футболке. Он прочитал слоган: «Помни Дадли Джорджа». Уже через секунду эйдетическая память подсказала ему эту историю: тридцать пять аборигенов мирно протестуют против захвата земли — это их земля, там находится древнее захоронение. Протестовавших разогнали двести пятьдесят вооруженных полицейских. В результате этот самый Джордж был убит, и это сгубило карьеру копа, который его застрелил. Это случилось больше пяти лет назад, но только сейчас дошло до суда.
— Думаете, его семье удастся выиграть судебный процесс? — спросил Аарон.
Искра удивления и заинтересованности в ее глазах подсказала Аарону, что она у него на крючке. «А теперь осторожненько», — сказал он себе.
— Что? — ответила она. — И помешать правительству спокойненько иметь индейцев?
Аарон кивнул:
— То-то и оно. Я никогда не понимал, почему они не могут взять себя в руки и просто делать все как положено.
— Деньги, — ответила она, сделав соответствующий жест пальцами правой руки. — Кто-то делает большие деньги, кто-то и мелочью рад поживиться. — Она улыбнулась. — Так кто вы? Правозащитник?
— Не то чтобы… — ответил Аарон. — Просто я считаю, что надо по мере сил противостоять несправедливости.
В каком-то смысле так оно и было, пока это не грозило снижением его собственного уровня жизни, разумеется.
Аарон выдержал небольшую паузу, после чего перешел к более личным темам.
— Кажется, у вас трудные времена? — спросил он.
Она пожала плечами:
— Вообще-то, сейчас нет особого экономического спада, но…
— Расскажите это тем, у кого нет работы, — закончил за нее Аарон. — К тому же стало так трудно получить пособие, что многие даже и не пытаются.
Она бросила на него оценивающий взгляд.
— Так кто же вы такой? — спросила она. — Социальный работник?
Аарон рассмеялся:
— Нет, я редактор, работаю в газете. Меня зовут Аарон.
Она пожала протянутую ей руку. Ее рука была маленькой, но рукопожатие — крепким.
— А меня — Сюзи.
— Приятно познакомиться, Сюзи, — сказал Аарон. — Хотя, конечно, я предпочел бы, чтобы знакомство произошло при более счастливых обстоятельствах — для вас, я имею в виду.
— О, я справляюсь!
— Вы давно на улице?
— Достаточно давно, чтобы знать расценки.
— Вы о чем?
— Ну, вы же меня клеите, так ведь? Разве что немножко опасаетесь, вдруг я окажусь малолеткой.
Аарон замотал головой:
— Да нет, я вовсе не…
— Так вот, я не малолетка, — продолжала она, — но я не трахаюсь за деньги, или за что там еще вы хотели мне предложить.
