пробудив смех у спутниц.
Они заметили черную махину чуть поодаль от столбов, когда луна вновь раскрашивала море красноватым сиянием. Поверхность пересекало длинное тело, рассыпая брызги вокруг.
– Красавец! – воскликнул Миллер.
Кит выстрелил в черное небо фонтаном воды и ввинтился в море. Настя с улыбкой провожала глазами уходящего в ночь гиганта, который периодически выглядывал из пучин и разгонял тишину причудливыми звуками. Его песня казалась грустной, словно он тоже потерялся посреди этого бесконечного массива воды и пытался позвать близких. Но ответа не было, и вскоре до Насти доносился только шелест волн.
Столбы были метров под сто высотой, но сейчас бородача больше интересовала труба. Вокруг нее он разложил дрова, мох, кости животных, сверху насыпал щепок и облил все тюленьим жиром. Мальчик проснулся и встал с саней, когда бородач высекал искру. Он был совершенно голый, снежные колючки царапали кожу, на которой дышали раны. Знаки. Ему оставалось недолго, и он это чувствовал. Червоточины покрывали все тело, меняя облик ребенка.
Залаяли собаки. Бородач повернулся и увидел свет. Вдалеке, у черной кромки льда, двигались огни факелов. Перевозчик. За его упряжкой змеились цепи. Он направлялся к открытой воде, к треугольникам, чтобы вновь попытаться вывести свою лодку в реальный мир. К людским водоемам.
Огонь принялся за подношения. Бородач присел у костра, рядом пристроился мальчик. Лепестки огня хватали снежинки и растапливали их в черном мареве. Дым под красной луной приобретал кровавый оттенок. Отец и сын ждали.
– Эй, Пеппи, ты у нас глазастая? Ну-ка, глянь туда. Не мерещится ли мне?
– У меня имя есть вообще-то.
– Ты лучше не языком чеши, а гляди, куда показывают, – не унимался Миллер. – Это ж корабль! Точно, а?!
При слове «корабль» вскочила и Настя. В темноте действительно что-то двигалось. Издалека неразборчивой кляксой к ним приближалось черное судно.
– И вправду корабль… – отозвалась Юля. – Только… почему без огней?
– Электричество кончилось? Лампочки перегорели? Спички детям не игрушки? – сочинял на ходу Миллер.
– Не знаю. Не нравится мне это.
Настя с Миллером принялись кричать, прыгать на столбах, звать на помощь. Они срывали голос, но на корабле никак не реагировали. Теперь его можно было рассмотреть получше и убедиться, что он на самом деле мертвый. Ни единого огонька на борту, ни души на палубе, ни шума двигателей. А еще цепи… Ржавая громада была опутана цепями.
– Вот же паскудство… Значит, надо самим плыть. Если прохлопаем момент, то никогда этот гребучий крейсер не догоним. Тут всего-то полсотни метров пилить!
Настя перевела взгляд на Миллера, затем на корабль. Тот шел по прямой и скоро должен был поравняться с треугольником. Но что там на борту?..
– Лучше остаться тут, – сказала Юля. – Эта махина нас раздавит.
– А здесь нас со всем говном сожрут акулы. Я точно валю, а вы как хотите. По цепям наверняка можно вскарабкаться. Или тебе, Пеппи, в кайф на этой каменной дуре куковать?
– Я просто…
– Ты просто Пеппи, я понял. С тобой каши не сваришь.
– Я поплыву, – неожиданно произнесла Настя. Ее трясло, ноги подкашивались.
– Вот! Это по-нашему!
Настя посмотрела на трубу. Цепь не шевелилась. За черной водой не было видно ровным счетом ничего.
– Ну что, тощая, – ощерился Миллер. Казалось, этот отвратительный тип никогда не унывает. – Как говорится, кого сожрет акула, тот в море больше купаться не будет? Готова?
– Нет.
– Вот и отлично. Бомбочкой!
Миллер плюхнулся в воду с залихватским криком, с брызгами. Следом прыгнула Настя. Когда она вынырнула на поверхность и стала нагонять Миллера, до нее долетел лязг цепи.
– Стойте! – крикнула Юля будто бы с другой планеты.
Настя очень хорошо плавала, поэтому поравнялась с толстяком Миллером довольно быстро. А еще ее подгоняла цепь, металлическим хвостом тянувшаяся прямо за ними. Вода вокруг забурлила и вспенилась. Едва почувствовав прикосновение снизу, Настя набрала воздуха в легкие. Тварь дернула с такой силой, что чуть не оторвала ногу. Захлебываясь, судорожно перебирая конечностями, Настя открыла глаза. В черном вакууме двигалось чешуйчатое существо. В облаке пузырей кувыркался Миллер, воду рассекала цепь. А из глубины поднимались лица. Тысячи лиц.
Настя вынырнула на поверхность, вдохнула и зашлась в кашле. Тварь утащила ее обратно к столбам. Рядом матерился Миллер. Красная лунная дорожка перечеркивала треугольник. Настя вскарабкалась на столб и взглянула вслед кораблю. Тот быстро удалялся от них, а потом вдруг накренился и бесшумно ушел на глубину. Сгинул в одно мгновение, словно всем он лишь приснился. По морю прошла рябь, задрожали столбы. Над водой пронеслось протяжное урчание.
– Что это за море, которое пердит, как сраное болото?! Что это за место вообще?!
Юля заплакала, Настя подняла голову к луне. Никто Миллеру так и не ответил.
Рассвет прогнал страхи, но теперь здесь веяло безнадежностью. Все понимали, что им не выбраться. Цепь как ни в чем не бывало обвилась вокруг трубы, подводная тварь затихла на глубине. Солнце обещало издевательски хороший денек.
У Миллера наконец остановилось кровотечение – во время ночной суматохи он распорол бровь о столб. Не без помощи их нового друга.
– Да не хотел нас угробить ихтиандр этот, зуб даю. Он даже кильку какую-то от меня отогнал, могла ведь и сожрать. Хотел бы убить – утопил бы давно. Похоже, ему надо, чтоб мы тут заседали. – Он сплюнул в воду и потер рану. – И ведь не для прикола он меня рылом в столб ткнул. Там на небольшой глубине какие-то надписи были или рисунки. Прямо на столбе вырезанные, типа как на пирамидах этих. Не видно ни хера, зато рожа почувствовала будь здоров.
Миллер нырять отказался, Юля вообще никакого интереса к новости не проявила, так что Насте пришлось все делать самой. Нужно было разобраться. Хотя призрачные лица в воде до сих пор стояли перед глазами и пугали ее не на шутку. Не говоря уже об акулах.
Настя погрузилась под воду и стала изучать изображения, высеченные на гранях столба.
Два овала моря наплывали друг на друга, образуя восьмерку. Фигуру перечеркивали четыре вертикальные линии: очевидно, столбы с трубой. Сросшееся море казалось живым существом – в центре рисунка, точно исполинское око, находился клубок цепей-щупалец, которые расползались по воде и обволакивали столбы. Роль зрачка в этом чудовищном глазу выполняло изображение лодки.
Настя выныривала, делала вдох и возвращалась к рисункам, с которых приходилось соскабливать водоросли. И с каждым погружением общая картина становилась чуть яснее.
По обе стороны столбов были люди, причем те, что снизу, изображались кверху ногами. Это напоминало детские рисунки Земли, где жители другого полушария всегда
