– Странный выбор. – Сказал он, разглядывая медового цвета напиток в своем бокале. – Это попытка проявить свою оригинальность?
– Вовсе нет. Просто мне нравятся массандровские вина. Ими и цари не брезговали. Николай второй, например. – Обиженно ответила я, бросая на него воинственный взгляд.
Но Саша воевать со мной не собирался.
– Желание дамы закон. – Он сделал глоток из своего бокала. – Вино, кстати, действительно неплохое.
– Рада, что такой знаток, как ты, его оценил. – Фыркнула я. – Но задаваться не стоит. А то я слышала, что все эти хваленые ценители вин на самом деле ничего не смыслят.
– Как это?
– Очень просто. Один дотошный товарищ провел эксперимент.
Пригласил самых лучших дегустаторов и предложил им попробовать два вида красного вина, чтобы определить лучшее. Только для чистоты эксперимента взял и поменял их местами. То есть, в бутылку с благородным бордо налил какое-то дешевое винцо, а в дешевую бутылку, соответственно, перелил бордо. И никто ничего не заметил. На этом он не успокоился и угостил знатоков подкрашенным белым вином, выдавая его за красное. И снова никто ничего не заметил. Ясно?
– И где было дело? – Засмеялся Александр.
– Понятия не имею, кажется, во Франции, но главное не в этом.
– А в чем же?
– Не надо воображать. Просто пей и получай удовольствие.
Пикировка пошла нам на пользу. Некоторая скованность прошла, мы почувствовали себя более непринужденно. Саша оказался приятным собеседником. Я устала смеяться, слушая забавные истории, которые он рассказывал о своих гастролях, не забывая время от времени ненавязчиво дотрагиваться до тех частей моего тела, до которых мог дотянуться. После второй бутылки муската он уже практически не выпускал из рук моих пальцев, а я начала всерьез обдумывать, готова ли сегодня к полному разоблачению, то есть, не будут ли, к примеру, мои ноги соперничать с его трехдневной щетиной. Выводы были сделаны вполне благоприятные, но в ту минуту, когда я была уже готова пасть ему на грудь, я вдруг снова заметила нечто, показавшееся мне подозрительным сразу, как только мы вошли в ресторан. Саша в это момент как раз жаловался, что внезапная популярность мешает его личной жизни.
Я сочувственно кивнула и сообщила:
– Верно, твоя жизнь не сахар. Все время на виду. Вот завтра, например, во всех газетах напишут о тебе. Думаю, сообщение о твоей новой любовнице поместят на первой полосе. В крайнем случае, отведут под это дело цветной разворот.
– Что? – Удивился мой кавалер. – Какой еще разворот?
– Ну как же. Ты весь вечер вьешься вокруг меня сизым голубем, коленки гладишь, а вон за тем столиком, в глубине, один парень то и дело щелкает тебя на пленку. Я его знаю. Сказать, из какой он газеты? – Невинно хлопая глазами, выдала я.
Гордеев нервно оглянулся, заметил журналиста и негромко выругался.
– Что, струсил? Думал, что сельские забавы на лоне природы останутся втайне?
– Я?! Струсил?
Саша принялся было оправдываться, понимая, что выглядит в моих глазах не лучшим образом, но я остановила его:
– Брось оправдываться. Я не обижаюсь.
Он нахмурился, еще раз обернулся и выпалил:
– Есть идея. Пойдем.
– Куда?
– Пойдем. – Продолжал настаивать он.
Я встала и протянула ему руку, одновременно отметив, что солнечное вино сделало свое дело, я чувствую себя легкой как воздушный шарик и готовой на подвиги. Решив, что он собирается спасаться от вездесущего журналюги бегством, я была удивлена, когда он потащил меня на небольшую танцевальную площадку в центре зала, где лениво обжимались несколько пар. Журналист оживился, фотовспышки защелкали уже в открытую. Гордеев, как будто не замечая этого безобразия, продолжал танцевать. Так продолжалось до тех пор, пока у журналиста не кончилась пленка.
– А теперь наступает час расплаты. – Хладнокровно сказал он.
Прежде чем я успела опомниться, его сильные руки крепко обняли меня, привлекая. Он притянул мою голову к себе и страстно поцеловал. Фотограф вскочил со своего места, суетливо перезаряжая фотоаппарат. Делал он это долго, судя по тому, что поцелуй длился целую вечность. К тому моменту, когда журналист был во всеоружии, Александр уже вел меня обратно за столик, галантно поддерживая под локоток.
– Это было жестоко! – Давясь от смеха, сказала я, видя растерянное лицо несчастного папарацци. – Кстати, завтра, когда он сообщит о своем проколе в редакции своей газеты, его вполне могут уволить.
– Он это заслужил. – Усмехнулся Гордеев, хотя я благодарен ему за возможность поцеловать тебя.
– Хочешь сказать, что воспользовался моментом?
– Угу. Не уверен, что в другом месте и в другое время не получил бы по уху.
Выпив за успех проведенной операции, мы покинули гостеприимное заведение, прихватив с собой третью по счету бутылку муската. Обратную дорогу я помню ровно до половины. Не знаю, что это на меня нашло, но я, кажется уснула и о том, что было дальше, не имею ни малейшего представления.
В какое-то мгновение я проснулась уже в комнате. Было темно. Окно возле кровати ярко освещала луна. В голове отчаянно шумело, у меня не было сил повернуть ее и я, не задумываясь над тем, что это за окно и какая, собственно комната, собралась побыстрее закрыть глаза, но что-то мне помешало. Вот только что темный проем окна был пуст, теперь же к стеклу прижималась чья-то ладонь. Тонкие, неестественно бледные пальцы поначалу оставались неподвижными, затем принялись царапать стекло блинными твердыми ногтями.
Не понимая, явь это или кошмар, я зажмурилась, чтобы отогнать видение. Когда я их открыла, руки уже не было. Соображала я плохо, поэтому увиденное не произвело на меня сильного впечатления. Я снова заснула, чтобы утром проснуться посреди самого настоящего кошмара.
К моему ужасу, поутру выяснилось, что я, абсолютно голая, лежу в чужой постели. Обстановка ярко освещенной утренним солнцем комнаты совершенно незнакомая, но хуже всего то, что я никак не могла понять – где я и как здесь очутилась. Насколько я могла судить, в комнате никого, кроме меня не было, но вторая подушка была смята, а простыня сбита. Значит, кто-то составлял мне компанию этой ночью. Вспомнив, с кем провела предыдущий вечер, я почувствовала себя более, чем скверно. Закутавшись в одеяло, я сползла с кровати и побежала в ванную, прихватив с собой аккуратно висящую на стуле одежду. Торопливо натягивая на себя платье, я проклинала все на свете, мечтая поскорее удрать из этой спальни, желательно, до возвращения хозяина. Когда я через пять минут всунула голову из ванной, мечты мои с грохотом обрушились на пол, так как на диване, прямо напротив ванной, сидел Гордеев и ухмылялся, как кот, только что проглотивший живую рыбу.
