class="p1">– Кажется, ты забыть убрать нож.
Уловив острый блеск клинка, я отступаю на шаг.
– Я услышала громкие голоса. – Катриона вырывает руку из хватки и тоже отступает. – Может, тебе сложно понять, Ифе, но у меня нет когтей, на которые можно положиться, если в наш дом ворвутся недоброжелательные фейри.
– Ты иметь магия, нет?
– Я полукровка. А это значит, что моя магия вполовину слабее, чем у чистокровных фейри. Какая польза от веток и цветов, когда на меня будет нестись огненный шар или поток воды?
– Какая польза от нож против огненный шар или вода? – возражает Ифе.
Вопрос логичный, но и Катриона рассуждает здраво. Я понимаю ее потребность держать при себе что-то острое.
– Можешь положить этот нож на место, Катриона. В дом Энтони не вторгались никакие недоброжелательные фейри.
– Тогда кто кричал?
– Никто. – От резкости моего ответа она вскидывает бровь. – Просто мы с Энтони не сошлись во мнениях.
– Хорошо. Не из-за ваших разногласий, а что мы все в безопасности. – Ее рука виснет вдоль тела, словно нож внезапно стал весить тонну.
Несколько мгновений никто не двигается с места и не произносит ни слова. Наконец густую тишину прорезает голос Ифе:
– Лучше положить нож, пока не ранить кто-то.
– По-твоему, я насколько неуклюжая?
Я решаю разрядить обстановку:
– Ты случайно не знаешь, где погреб?
– Знаю, но нам туда нельзя.
– Кто сказал?
– Джиана и Энтони.
– Боятся, что мы выпьем все их вино?
Катриона фыркает.
– За этой бронированной дверью не только бутылки с вином, микара.
– А что еще?
– Думаешь, они мне рассказали?
Я смотрю в сторону лестницы, раздумывая, стоит ли разыскать Энтони или Джиану и прямо спросить, что находится за дверью. Кто из них с большей вероятностью скажет мне правду без использования соли? Я хочу заслужить их доверие, а не вырывать секреты силой.
– На кухне есть вино, если нужно. – Катриона переводит взгляд на Ифе. – Я как раз собиралась туда, чтобы положить нож.
– Показывай дорогу.
Я следую за ней, как и Ифе, хотя мой вороний страж выглядит так, будто предпочла бы съесть червяка. Впрочем, возможно, она даже любит червей.
Невольно я морщу нос. Тут Ифе шепчет мне на ухо:
– Осторожно, Фэллон. Она вести себя подозрительно.
Я киваю.
– Буду осторожна.
Наконец мы в помещении, где пол выложен кремовой плиткой, а вдоль стен оборудованны массивные закоптившиеися камины. На высокой полке выстроились медные горшки всех форм и размеров, мерцающие оранжевым в приглушенном свете лампы. На кухне царит порядок – овощи уложены в плетеные корзинки, в металлической сетке лежит гора яиц, сырные головки завернуты в ткань, а склянки с маслом и специями выстроились в аккуратные ряды.
Если бы только Дефне и Марчелло видели эту кухню… они бы влюбились.
Хлопок пробки возвращает мой взгляд к Катрионе.
– От чего в тебе проснулась жажда? – Она наливает два бокала. – От разговора с моряком?
Ифе берет один из бокалов и пробует напиток, прежде чем передать мне.
– Что-то в этом роде, – бормочу я.
– За что пьем?
– За то, чтобы мужчины не совали носы в наши жизни.
Она вздыхает – глубоко и протяжно.
– Какое несбыточное желание.
– В царстве Лора и в Неббе у женщин есть свобода выбора. Данте рано или поздно последует по их стопам. Верно?
– После всех его поступков удивительно, что ты все еще хоть немного уважаешь младшего Реджио.
– Ты слышала? – Кто из моих друзей нарушил сделку с Данте?
– Да. Берил любит посплетничать.
– Берил? – Я давлюсь вином. Катриона заправляет золотистую прядь за ухо. Все еще кашляя, опускаю бокал. – Берил знает?
Складка прорезает пространство между изящными бровями.
– Вообще-то она там была.
В груди расползается жар. Берил определенно не было рядом, когда Данте заключил сделку с Лором, предметом которой было убийство его брата. Если только не пряталась за каким-нибудь камнем, но, насколько мне помнится, Берил куртизанка, а не шпионка.
Катриона наклоняет голову.
– Почему у меня такое чувство, будто мы говорим о разном?
Потому что так и есть, Катриона…
– Что Берил рассказала тебе о Данте? – спрашиваю я.
Катриона разглядывает пузырьки, лопающиеся на поверхности вина.
– Забудь.
Но я не могу забыть.
– Прошу, расскажи.
Она вздыхает.
– Скорее не рассказала, а сделала. – Я совершенно сбита с толку, и это наверняка заметно, потому что она добавляет: – Мы, куртизанки, не можем позволить себе отказать членам королевской семьи. Слишком прибыльный заказ.
– Она с ним спала?
Катриона наблюдает за моей реакцией, ее милый ротик кривится от жалости.
– Реджио получают все, что пожелают.
– И он пожелал Берил?
– Он также пожелал тебя.
Сердце в груди словно превращается в камень.
– Он сказал, что между ними никогда ничего не было.
Она подносит бокал ко рту и медленно делает глоток.
– Что именно происходить? – Растерянный взгляд Ифе обжигает мне щеку.
– Что было, то прошло.
Мне бы закрыть тему, но я хочу узнать, насколько именно оказалась ложной моя первая любовь.
– Данте ее позвал или Марко отправил ее брату? – спрашиваю я. Катриона выдыхает мое имя, но я резко обрываю ее: – Просто скажи.
– Данте велел Таво привести к нему Берил на остров бараков. Однажды он послал за мной, но я знала, что ты им очарована, поэтому притворилась, что занята.
Я больше не влюблена в этого фейри, тем не менее сердце разбивается вдребезги.
– По ее словам, он ужасный любовник, но нам, куртизанкам, платят за то, чтобы ублажать эгоистичные прихоти клиентов, нам не важно, насколько он плох или хорош. – Она бросает взгляд на Ифе, словно хочет что-то добавить, но при ней не решается. Все же говорит: – Полагаю, тебе было важно.
– Ты знаешь? – Мой глухой голос рикошетом отдается от кафеля.
– Ты ходила в его палатку средь бела дня, микара. Весь Люче знает.
От моего сердцебиения колышется платье.
Какую же ошибку я допустила!
Как же я ошиблась в Данте…
Опрокинув в себя остатки вина, несу бокал к раковине, наполненной водой, которую, должно быть, очистил Риччио, поскольку она прозрачная. Полоскаю бокал, затем ставлю вверх дном на сушилку и наблюдаю, как по стенкам медленно стекают капли.
– Спасибо за вино. – Я заглядываю Катрионе в глаза. Мне стыдно, но не за совершенную ошибку, а за то, что мужчина, который для меня ничего не значит, и для которого я, очевидно, никогда ничего не значила, все еще так на меня влияет.
Я возвращаюсь в свою спальню с Ифе на хвосте. К счастью, она не пытается со мной заговорить. Даже не желает мне спокойной ночи, когда я закрываю двери и меняю розовое дневное платье на
