Он вспомнил события десятилетней давности. Это случилось почти сразу по окончании ежегодного городского фестиваля «Дни Каналов». Трое парней сбросили скромного и беззащитного гея по имени Адриан Мелон в Кендускег, причем предварительно избили его до полусмерти и изрезали ножами. Говорили, что они стояли на мосту за баром «Фалькон» и спокойно смотрели, как он умирает. В полиции они сказали, что им не понравилась его шляпа. Это тоже Дерри, и только последний кретин не обратил бы на это внимания.
Ральф снова взглянул на снимок в сегодняшней газете – как будто его натолкнуло на это воспоминание о гибели Мелона (а может, так оно и было), – Хэм Давенпорт с поднятым кулаком, Дэн Далтон с разбитым носом и мутными глазами, и с плакатом Хэма, надетым на голову.
– Сколько было угроз? – спросил он. – Больше десятка?
– Около тридцати, – сказала Гретхен. – И из них где-то десять ее охрана восприняла очень серьезно. Две угрозы взорвать Общественный городской центр, если она не уедет. В одном письме – это вообще прелесть – говорится, что кто-то припас водяной пистолет, наполненный кислотой из автомобильного аккумулятора. И там написано: «Если я не промахнусь, то даже твои дружки не смогут смотреть на тебя без того, чтобы не блевануть».
– Очень мило, – заметил Ральф.
– И это подводит нас к сути нашего разговора. – Гретхен порылась у себя в сумке, достала маленький баллончик с красной крышкой и поставила его на стол. – Маленький подарок для вас от благодарных друзей из Женского центра.
Ральф взял баллончик. На одной стороне была картинка: женщина прыскает газом в лицо мужчине в гангстерской маске и шляпе с опущенными полями. На другой стороне было всего одно слово, написанное большими ярко-красными буквами:
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ– Что это? – удивился Ральф. – Слезоточивый газ?
– Нет, – сказала Гретхен. – В округе Мэн слезоточивый газ запрещен законом. Эта штука куда мягче… но если прыснуть кому-то в лицо, ему будет уже не до вас, во всяком случае, пару-тройку минут. От этого состава немеет кожа, слезятся глаза и тошнит.
Ральф снял крышку с баллончика, посмотрел на красный пульверизатор и надел крышку на место.
– Матерь Божия, и зачем мне, по-вашему, эта штуковина?
– Потому что вас официально произвели в Центурионы, – сказала Гретхен.
– Во что?!
– В Центурионы, – повторила Элен. Нат быстро уснула у нее на руках, и только теперь Ральф сообразил, что он больше не видит аур. – Главные враги «Друзей жизни» – лидеры оппозиции, так сказать.
– Ладно, – нахмурился Ральф, – я понял. Эд говорил о каких-то Центурионах в тот день… когда он тебя избил. Тогда он много о чем говорил, но все это был просто бред психически больного человека.
– Да, Эд сошел с ума, – сказала Элен. – Но мы думаем, что он рассказал об этих Центурионах только очень узкому кругу людей – таким же психам, как и он сам… ну или почти таким же. Остальные «Друзья жизни»… вряд ли они что-то знают. А ты, кстати? До прошлого месяца ты хотя бы подозревал о том, что Эд сошел с ума?
Ральф покачал головой.
– Из Лаборатории Хоукинса его наконец уволили, – сказала Элен. – Не далее как вчера. Они держали его на работе до последнего – он замечательный специалист в своей области, – но все-таки им пришлось его выгнать. Выходное пособие за три месяца… неплохо для парня, который избивает свою жену и кидает кукол, начиненных фальшивой кровью в окна больниц и женских клиник. – Она взяла со стола газету. – Эта демонстрация стала последней каплей. Это был уже третий или четвертый раз, когда его забирают в участок – с тех пор как он связался с «Друзьями жизни».
– У вас есть там свой человек? – спросил Ральф. – И вы от него все узнаете?
Гретхен улыбнулась.
– Мы – не единственные, кто проник в эту организацию. Знаете, у нас ходит такая шутка, что как таковых «Друзей жизни», собственно, и нету, а есть только куча двойных агентов. Там есть люди из Полицейского департамента Дерри, есть человек из Государственной полиции… и это только те, о ком знает… наш человек. Черт побери, да там у них может быть даже агент ФБР. «Друзья жизни» очень неорганизованы и неразборчивы… и знаешь почему, Ральф? Потому что они убеждены, что в глубине души каждый на их стороне. Но у нас есть все основания предполагать, что только нашему человеку удалось подобраться так близко к верхушке их руководства, и он говорит, что Дэн Далтон – это всего лишь марионетка, прикрытие для Эда.
– Я понял это, еще когда в первый раз увидел их вместе по телевизору в новостях, – сказала Ральф.
Гретхен встала, собрала со стола кофейные чашки, отнесла их в раковину и включила воду, чтобы их вымыть.
– Я уже около тридцати лет в женском движении, и я много всякого дерьма повидала… и психов тоже немало, но я в жизни не видела ничего подобного. И откуда он только набрал этих дебилов. Они свято верят, что женщины в Дерри делают аборты не по своей воле, что половина из них даже не знали, что они вообще беременны, пока не пришли злые Центурионы и не забрали у них детей.
– А он не говорил им о печах в Ньюпорте? – спросил Ральф. – О детском крематории?
Гретхен резко повернулась к нему, ее глаза широко распахнулись.
– А вы откуда об этом знаете?
– Ну, у меня была долгая и обстоятельная беседа с самим Эдом. Все началось еще в июле девяноста второго. – Ральф лишь мгновение колебался, а потом выдал им полный отчет о событиях того дня, когда он встретил Эда возле аэропорта, и Эд набросился на водителя пикапа и обвинил его в том, что он вывозит из города мертвых детей, упрятав их в бочки с надписью «Удобрения». Элен слушала его молча, но глаза у нее лезли на лоб. – И в тот день, когда он тебя избил, он нес ту же чушь, – закончил Ральф. – Только она обросла новыми душераздирающими подробностями.
– Наверное, поэтому он и спустил на вас всех собак, – задумчиво проговорила Гретхен. – Впрочем, причины уже не имеют значения. Понимаете, он дал своим сумасшедшим дружкам список так называемых Центурионов. Мы не знаем всех, кто там есть, но там точно есть я, Элен, Сьюзан Дей, разумеется… и вы.
Почему я? – хотел спросить Ральф, но быстро сообразил, что это еще один бессмысленный вопрос. Может быть, потому что он позвонил в полицию, когда Эд избил Элен: но скорее всего без всякой причины. Просто так. Ральф где-то читал, что Дэвид Беркович – так же известный, как Сэмов Сын – убивал, руководствуясь указаниями своей собаки.
– И что, вы думаете, они предпримут? – спросил Ральф. – Вооруженное нападение, как в каком-нибудь фильме с Чаком Норрисом?
Он улыбнулся, но Гретхен не ответила на его улыбку.
– Все дело в том, что мы понятия не имеем, что именно они могут предпринять, – сказала она. – Самый вероятный вариант: вообще ничего. Но с другой стороны, Эду или кому-то другому вполне может стукнуть в голову заявиться к вам в дом и попробовать вышвырнуть вас из окна – из вашей же кухни. Этот баллончик – всего лишь разбавленный слезоточивый газ. Маленькая страховка, и не более того.
