- Как же так? К тебе эмиссары направлялись, специально для отряда!
- Мил человек! Их сколько было-то? Раз, два и обчелся. Они давно в лесах, воюют.
Я им велел себе тройные дозы колоть, чтоб назад пути не было. Им человеческий облик уже заказан…
- А ты почему же остался?
- Во-первых, кому-то надо и здесь быть…
- Вроде наместника, администратора? Научного руководителя?
- Вроде того… А во-вторых, я и сам не сижу сложа рук, вон сегодня как потрудился…
- Как в Крошкино? Где мужика сгубил?
- Он дурной был, хлипкий. Шатался повсюду, как лунатик, только сведения мне передавал. А потом загнулся и так и лежит: не гниет совсем.
- Как же он их передавал, кстати спросить? Я не верю в телепатию.
- Через бесов, вестимо. Среди них есть свои перебежчики… «коллаборационисты». Ты с одним из них уже пообщался, помнишь? Трепещут они, ибо веруют, как в Писании сказано. Вот и связывались, как по телеграфу.
- А про семью здешнюю, что погорела? Не ты ли мне сказывал? Твоих рук дело? Бес, похоже, не соврал.
Ликтор тяжко вздохнул.
- Моих.
- С дитями, да?
- А куда денешься? Все дело на кону…
Протодьякон испытал сильнейшее желание сейчас же пустить в него пулю, а потом остальные пять.
Ликтор это почувствовал.
- Ты мне только достоевщину не разводи про «слезинку ребенка», - заявил он вызывающе. - Все это потеряло смысл после двадцатого века. После Дахау и Потьмы, после Хиросимы. Думаешь, они перед глазами у меня не стоят, во сне не являются?
Папаша их лишнее видел, в тайге. Заплутал и увидел. Сначала - как я волком бесов кромсал, а потом - меня над Полинкой его. Я же ее собственноручно разодрал.
Сильная она оказалась, стакнулась с бесами, вроде как королевой у них стала, а я ее уже привил… Вот папаша не сегодня-завтра и сложил бы два и два. Пошла бы молва, меня на порог перестали бы пускать. А то и прибили бы.
- И правильно сделали бы, - процедил сквозь зубы Челобитных, поигрывая револьвером. - Очень правильно.
- Ну, так давай! Выбирай! Или мы, или дьяволы! Чего ждешь? Знаешь, отчего я тебя не боюсь?
- И отчего же? И так ли уж не боишься?
Плечи Ликтора поникли. Он сидел на пороге, свесив голову и руки промеж ног.
После паузы медленно вскинул голову:
- Да просто устал я. Помнишь, что ответил бес, когда спросили его имя? «Имя мне легион». Им нет конца, их не извести, а до сатаны нам не добраться, сильнее он пока, чем ликантропы… Это я хорохорился, когда бесу сулил, что и за главного черта скоро примусь… Впрочем, ты нашей беседы не слышал. Иногда вот я и задумываюсь - все чаще и чаще: ведь бесполезное же дело-то! Проигрышное как есть…
- Вот теперь ты хорошо говоришь, - с ядовитым одобрением заметил Пантелеймон. - Проигрышное изначально, а люди гибнут зазря, калечатся.
- Да, хорошо… А ликантропы, между прочим, не размножаются. Бесплодные они.
Не стерпев, Пантелеймон трахнул кулаком по столу:
- Так что же ты, сволочь, творишь? Зачем людской род на корню изводишь? Вымрет деревня!
- Надежда, чадо мое. Надежда умирает последней. Пока все переведутся - глядишь, что-то новое у нас и удумают. Вот тогда-то мы и одолеем врага. А пока хоть малый урон нанесем. Только сомневаюсь я все больше…
- А я тебе на что понадобился? Почему меня не погубил?
- Сначала я тебя на место Макарыча готовил. А после решил: дай-ка оставлю этого голубя вместо себя, а сам к своим, в леса, подамся… Волком проще.
- И меня не спросил? А почему не обыскивал?
- К чему тебя обыскивать? Я и так знал, что у тебя в сидоре. Ну, приблизительно, без подробностей. Мне точно знать и незачем.
- Ясно, - с горечью проговорил Пантелеймон. - Действительно - зачем знать какие-то подробности? Еще приснятся потом.
- Верно говоришь.
- В Крошкино твоих крестничков много? - отрывисто спросил протодьякон. - Привитых, зараженных?
- Нет пока ни одного. Вот они и боятся каждого шороха, своей силы звериной не знают. Я собирался послать к ним местных, меня они шибко боятся.
- Не их это сила! Это заразы твоей сила, которая в шприце! Ну, а дальше?
- Дальше - и того хуже. Никого нету. Руки коротки. Если только товарищи мои верные не потрудились, но их до людей допускать нельзя.
- Почему это вдруг?
- В них уже волчьего больше, не любят они теперь человеков. Войной грозятся пойти. Встретят - загрызть могут запросто.
- Войной? - быстро переспросил протодьякон. - Войной, - повторил он медленно. - Вот оно как… Я так и думал, что дело к войне. Ну а скажи мне еще - что за имечко у тебя такое? В смысле - фамилия?
- Половина - от хвори. Ну, от ликантропии. Точнее, от волка. А половина - от изверга из фильма того… уж не припомню названия. По глазам вижу - и сам догадался?
- Догадался, - неторопливо закивал Пантелеймон. - Сам выбрал?
- Сам. Оперативный псевдоним.
- А Виссарион что? Одобрил?
- Посмеялся.
- Посмеялся…
- Да. Он чудной. Он девку мне отдал на потеху, когда я попросил. Из девки той беса выгнали, которого я переделал. Мне и девка теперь снится.
- Сладких снов. - Челобитных привстал и выбросил руку. Увесистая гирька из его багажа частенько служила любимым оружием.
Протодьякон не любил крови.
Он умел соизмерять силу удара и мог метнуть снаряд так, чтобы не убить. Или чтобы убить. Ему пока почему-то не хотелось навеки прощаться с Ликтором: тот повалился без чувств, но живой.
Связав его по рукам и ногам, Челобитных начал готовиться к акции.
Набат Теперь Пантелеймон ясно представлял себе, каким будет его следующий шаг.
Правда, никто не уполномочивал его на подобные действия. Мысль об этом сразу пришла ему в голову, и он неохотно осознал, что может лишиться всего - вплоть до жизни. Ее, между прочим, в первую очередь. Потому что неизвестно, совпадают ли действия Ликтора с планами Виссариона. Инквизитору может не понравиться самоволие ликвидатора.
Доводом в пользу задуманного было, впрочем, предположение следующее: Виссарион и сам самовольничает, ведет какую-то свою игру в отрыве от Отделения - а то и наперекор ему. Коли так, Челобитных сумеет заручиться поддержкой Церкви и свалить Инквизитора. Он дойдет до самого верха, если понадобится.
Но все это домыслы. Возможно, что и нет никакой своей игры, как нет и вообще никакой игры, а есть лишь собственное протодьяконово безрассудство. Не исключено, что при совпадении целей Инквизиция разработала бы куда более осторожный и действенный план спасения.
Но в этом случае против нее сыграло бы время. Неизвестно, насколько далеко зашла местная трансформация. Может быть, к моменту высадки здесь специального «десанта» спасать людей будет уже поздно.
