– Что там? – спросила Илона.
Ника проследила за ее взглядом:
– Колодец. Он очень глубокий. И не пустой.
Только сейчас Илона различила доносившееся снизу глухое бурление.
– Тут есть еще одна, – сказала Ника и посветила мобильником на ближайшую стену.
Илона взглянула туда и увидела широченный раструб трубы, выступавший из стены сантиметров на тридцать, в паре метров от усыпанного костями и мусором пола.
– Что это?
– Все, что угодно, – ответил Широков. – Может, дренажный туннель, а может, еще что-нибудь.
Илона сглотнула слюну.
– Что мы будем делать дальше? Как отсюда выберемся?
Ника посмотрела на Широкова. Тот сказал:
– Выход, блондиночка, отсюда только один.
Он поднял телефон и посветил наверх. Илона задрала голову и увидела темный край, с которого все они сорвались, спасаясь от зверей.
– Там есть раздвижная железная лестница, – продолжил Широков. – Но, как видишь, она поднята. И опустить ее мы, находясь здесь, не сможем. Отсюда до верхнего яруса метра четыре с половиной. Мы не дотянемся, даже если встанем друг другу на плечи.
– И… что же делать?
– Тут есть труба, по которой можно было бы вскарабкаться наверх, – заговорил Максим. – Но она ржавая и очень хрупкая. Она выдержит только Аню или…
– Я могу попробовать! – выпалила Илона.
Все взгляды обратились на нее.
– Ты уверена? – с сомнением спросила Ника.
– Да! Я хочу поскорее выбраться отсюда! И если единственный способ оказаться на свободе – это проползти по ржавой железке, то я это сделаю!
– Это опасно, – сказал Максим. – Можно упасть с четырехметровой высоты.
– Здесь все опасно, – возразила Илона. – А я когда-то занималась гимнастикой.
Ника нахмурилась и дернула щекой:
– Когда это было!
– Не так уж и давно. Я от природы гибкая и ловкая, ты же знаешь.
– Когда выберешься – опустишь нам лестницу! – оживился Широков. – И не особо шуми, помни про собак.
При упоминании о воющих тварях Илону передернуло. Бурильщик поднялся на ноги, подал ей руку, помог встать и подвел к трубе. Он посветил мобильником, и Илона увидела надпись «Канализационное управление. ЮЗАО». Из глубины доносилось гудение и жужжание. Ника встала рядом с Илоной.
– Будь осторожна, – тихо сказала она.
Илона обернулась и посмотрела на сестру долгим взглядом.
– Ника, перед тем как я туда полезу… ответь мне на два вопроса.
– Какие вопросы?
– Где ты взяла деньги на квартиру? И где пропадала несколько месяцев?
Ника молчала.
– О чем ты, блондиночка? – подозрительно прищурившись, прогудел Широков.
– Несколько месяцев назад ты куда-то исчезла, – продолжила Илона, глядя сестре в глаза. – Твои телефоны молчали. А потом ты объявилась и сообщила, что собираешься покупать квартиру. Где ты пропадала все это время, Ника? Откуда у тебя взялись деньги?
– Тебя это не касается.
– Боюсь, что теперь это касается нас всех, – сказал Максим.
Ника покусала губы, а потом негромко сказала:
– Я принимала участие в эксперименте. Мне нужны были деньги, и я откликнулась на объявление.
– Что за эксперимент?
– Я не должна об этом рассказывать. Я давала подписку о неразглашении.
– Думаю, сейчас самое время ее нарушить, – мрачно изрек Максим.
Ника молчала.
– Это было связано с «Умным домом», верно?
– Да, – проговорила она. – Я безвылазно жила в одной из квартир этого дома полтора месяца. Они опробовали на мне свои инженерные выдумки, и все это время меня снимали видеокамеры. Они были повсюду. Полтора месяца вся группа наблюдала за мной, как за хомячком. Меня снимали постоянно – как я ем, сплю, моюсь, испражняюсь… Я… я чуть с ума не сошла. Все время думала о том, что видео со мной рано или поздно попадет в Интернет. Это было ужасное ощущение. Полтора месяца стыда.
– Ты что-нибудь знаешь о руководителях этого проекта? – спросил Максим.
Ника покачала головой:
– Нет.
– Но с тобой должны были заключить договор! – вступила в разговор Илона.
– Договор мне прислали по электронной почте. Деньги за участие в эксперименте перечислили на депозитный счет в Сбербанке.
– Кто же эти люди? – пробасил Широков. – Военные?
– Вряд ли, – сказал Максим. – Они бы нашли другой способ – не афишируя и не рекламируя свой «эксперимент».
– Тогда, может быть, террористы?
Широков повернул массивную голову и посмотрел на Розу Муратовну. Женщина сидела на полу, обняв сына и прижав его голову к своей груди.
– Ерунда, – сказал Максим. Он сидел на полу, прислонившись спиной к холодной, покрытой плесенью стене. – Террористами здесь и не пахнет. Ника, ты нам все рассказала?
– Что?
– Я спросил: ты все нам рассказала? Ведь было что-то еще, верно?
– Да, – выдохнула Ника. – Разработчики тестировали на мне «мемы».
– Что еще за «мемы»? – угрюмо спросил Широков.
– Я… не знаю, как это толком объяснить. – Она наморщила лоб. – Эти штуки воздействуют на наши органы чувств и… В общем, они приукрашивают действительность.
– Как это? – не поняла Илона.
– Представь себе, что ты сидишь в старой хрущевке, и вокруг тебя покосившаяся мебель, обшарпанные обои, сломанные стулья. «Мем» продуцирует микроволны, которые воздействуют на определенные участки твоего мозга, и вместо убогой хрущевки ты начинаешь видеть светлую, только что отремонтированную комнату с красивой мебелью.
– Куда же девается убогая хрущевка? – тупо спросил Широков.
– Никуда. Все остается на своих местах. Меняется только твое восприятие пространства.
– Мир «сквозь розовые очки»? – с усмешкой проговорил Максим.
– Да. Что-то вроде этого, – отозвалась Ника.
– Хрень какая-то, – хрипло произнес Широков. – Такое только в сказках бывает.
– В нашем доме тоже есть «мемы»? – спросила Роза Муратовна приглушенным, недоверчивым голосом.
Ника посмотрела на нее и покачала головой:
– Думаю, нет. Во время эксперимента выяснилось, что эти штуки несовершенны. И они… плохо действуют на людей.
– Они в самом деле меняли реальность? – спросил Максим.
– Да, но… все было грубым, нечетким, искаженным. Как дурная голограмма. В глазах все двоилось, начинала кружиться голова… А потом появились сильные головные боли.
– Я всегда говорил, что эти чертовы изобретатели сведут нас когда-нибудь с ума! – с чувством проговорил Широков.
Ника потерла пальцами виски.
– Эксперимент не прошел для тебя даром, верно? – спросил Максим.
– Да, – ответила она. – Остались побочные эффекты.
– Какие?
– У меня бывают галлюцинации.
– Галлюцинации? – удивленно повторила Илона. – Какие?
– Я не знаю. То есть… я не уверена.
