– Убийцей быть выгоднее, чем музыкантом?
– У каждого своя судьба, – равнодушно отозвался Лицедей. – Я бы мог тебе объяснить, но ты не поймешь.
– А ты попробуй.
Лицедей открыл глаза, задумчиво посмотрел на дорогу, вновь опустил веки. Помолчал немного, после чего проговорил:
– Был такой китайский философ – Чжуан-Цзы. В одной из притч он рассказывал о мяснике, который так искусно отделял мясо от костей, что его нож мог проходить сквозь тончайшие расстояния между мясом и костями.
– Я знаю эту притчу. Хочешь сказать, что ты просто хорошо делаешь свою работу?
– Хочу сказать, что не важно, кто ты – жертва или убийца. Важно то, как ты относишься к своей судьбе. Если ты жертва – безропотно прими свою смерть и ни на что не жалуйся. Если ты убийца – добросовестно выполни свою работу и не испытывай сожалений. Вот и все.
Глеб хотел возразить, но в эту секунду Лицедей, не открывая глаз, проговорил:
– На перекрестке сверни налево. Впереди увидишь освещенную рекламу «Сбербанка». Въезжай во двор. Нам нужен второй подъезд.
Глеб сдвинул брови. Он чувствовал бессильную злость из-за того, что был вынужден выслушивать приказы этого негодяя. Но он должен был подчиняться. «Безропотно принимать свою судьбу», – как сказал бы мудрец Чжуан-Цзы.
Увидев рекламу «Сбербанка», он свернул с дороги во двор дома и остановил машину возле второго подъезда.
– Приехали, – мрачно проговорил Глеб, заглушив мотор.
– Хорошо. Выходим.
Консьерж пропустил их безропотно и не просто приветливо кивнул, но даже улыбнулся Лицедею – видно было, что они давние знакомые.
«Знал бы он, что прячется под этой маской!» – пронеслось в голове у Глеба.
Они поднялись на второй этаж роскошного подъезда и остановились перед тяжелой дубовой дверью, обложенной мощной дубовой филенкой-фигареей. К двери была привинчена небольшая золотистая табличка, а на ней написано черными буквами:
В. Н. АвенФамилия показалась Глебу знакомой. Он покопался в памяти и припомнил, что человек с такой фамилией был другом отца Маши Любимовой. Кажется, какой-то доктор… Или ученый?.. Глеб тряхнул головой – это не имеет значения. Мало ли «Авенов» на свете!
Лицедей дважды нажал на кнопку электрического звонка, поднял голову и посмотрел в окуляр видеокамеры, прикрепленной над дверью.
Замок щелкнул смачно и громко. Тяжелая дверь открылась, и Глеб увидел перед собой высокого статного господина лет пятидесяти пяти на вид. Короткая стрижка на редеющих седых волосах, ухоженное спокойное лицо, величественные манеры.
– Добрый вечер! – поприветствовал его Лицедей.
Статный господин по фамилии Авен взглянул на Глеба, нахмурился и сдержанно произнес:
– Кто этот человек?
– Мой помощник, – ответил Лицедей. – Мы принесли третью книгу.
Глаза статного господина при этих словах ярко засверкали. Он поспешно посторонился, впуская гостей в квартиру. Дождался, пока они войдут, закрыл дверь, запер ее на замок, повернулся к Лицедею и взволнованно спросил:
– Где она?
– Здесь. – Убийца вынул книгу из кармана плаща и протянул ее Авену.
Тот схватил книгу и побежал с нею в гостиную, где свет был поярче. Там он встал с нею под хрустальную люстру и принялся торопливо листать страницы, что-то возбужденно бормоча себе под нос.
Лицедей тоже прошел в гостиную, Глеб последовал за ним.
Комната была заставлена антиквариатом. Ореховое бюро, книжный шкаф с резными львами, тяжелые кресла, обитые потертой красно-золотой парчой.
Глеб взглянул на книги, стоявшие в шкафу. Потертые кожаные корешки, золотое тиснение. Он попытался прочитать названия книг, но разглядел только «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера и «Размышления о жизни Христа» Псевдо-Бонавентуры. Книги, совершенно очевидно, были великолепно отреставрированными инкунабулами.
Будь Глеб в ином расположении духа, он бы присвистнул от удивления.
– Боже… – бормотал тем временем господин Авен, пробегая глазами тринадцатую главу. – Боже, это не фальшивка… – Он повернул к убийце сияющее лицо и объявил: – Ваши услуги дорого мне обошлись. Но теперь я вижу, что не зря раскошелился. Милый мой, вы не представляете, как я счастлив! – Он опять взглянул на книгу и торжествующе усмехнулся. – Двадцать лет тому назад эти олухи дали слово никогда больше не прикасаться к «Чернокнижию». Они заказали стальные ящики, сейфы и похоронили книгу навсегда! Так они, по крайней мере, думали. Но они не учли одного – книги, подобные «Чернокнижию», невозможно долго скрывать от людских глаз. И вот вам доказательство!
Авен кивнул в сторону орехового бюро, на котором лежали еще три экземпляра книги.
Лицедей чуть склонил голову набок.
– Но вы ведь поступили так же, как они, – спокойно напомнил он.
– Я вынужден был это сделать! Они взяли с меня слово, что я замурую и свой экземпляр! Господи, да мне пришлось… именно пришлось согласиться с ними. Но я всегда знал, что они не правы, и ждал лишь удобного случая, чтобы освободить книги из этого позорного заточения.
Авен бережно провел ладонью по страницам.
– Эта книга принесла нам четверым успех. А потом посыпались все эти жуткие неприятности. Я тоже переживал, но, когда Черновец и Коновалов объявили, что во всем виновато «Чернокнижие», я откровенно над ними смеялся. Да-да, я смеялся над ними!
– Мне кажется, это весьма сомнительный повод для смеха, – заметил Лицедей. – У Черновца погибли родители – страшной, мучительной смертью. Коновалов потерял любимую жену. Шульга лишился практически всего, что нажил, и едва не угодил в тюрьму за долги.
– И что с того? – сверкнул глазами Авен. – Это всего лишь стечение обстоятельств! Мне тоже пришлось в те годы пройти через настоящий кошмар, но я никогда не говорил о расплате и никогда не винил в своих неприятностях книгу.
Он закрыл «Чернокнижие», поднес книгу к лицу и жадно втянул ноздрями запах старой кожи и бумаги.
– Нет, мой милый, – с улыбкой проговорил он, прикрыв глаза от наслаждения. – Эта книга принесет мне удачу! Как уже принесла двадцать лет тому назад!
– Да, – сказала убийца. – Само собой.
Авен открыл глаза и быстро взглянул на Лицедея. И в этот миг Лицедей нажал на спусковой крючок пистолета.
Громыхнул выстрел. Корсак от неожиданности отшатнулся и едва не упал, споткнувшись о стул. Удержав равновесие и посмотрев на Авена, он увидел, что пуля вошла ему точно в середину лба. На секунду любитель инкунабул замер на месте, а потом, продолжая сжимать в руках книгу, рухнул на дубовый паркет пола.
Глеб удивился тому, как мало крови вытекло из входного отверстия пули. Не больше чайной ложки.
