Когда они с Виктором Николаевичем остались в кабинете одни, то какое-то время молча стояли друг напротив друга.
— Надя составила список самых хороших в мире людей. Вы там есть, поздравляю, — наконец хрипло произнес Андрей.
Поляков нахмурился.
— Если ты считаешь, что я вор, то почему не подписал документы?
Андрей невесело усмехнулся.
— Потому что мой юрист еще хуже, чем вы… Но вы… Только у вас был доступ к этому счету, и на нем сто тридцать два рубля. Что я, по-вашему, должен думать?
— Ты мог бы поговорить со мной, прежде чем куда-то звонить… Андрей, твой отец был банкротом… Он…
— Не надо мне мозги полоскать, — прервал опекуна Авдеев, — у отца куча денег. Три компании, квартира, две машины.
— И долги, Андрей, много долгов. На их оплату ушли все деньги. Кризис подкосил бизнес твоих родителей. Скорее всего они не говорили тебе, чтобы не расстраивать. Если нужно, я покажу документы.
— Не нужно, — Авдеев сел и опустил голову на скрещенные руки. Мир уже в который раз рассыпался, как выложенная из пазлов картинка. — Постойте, но кто тогда платит за нашу учебу?.. — опомнился он.
Поляков улыбнулся, и Андрей понял, что был-таки полным, законченным кретином.
Среди бумаг, хранящихся в сейфе Савельича, обнаружилась небольшая катушка с кинопленкой, а еще — медицинские карты якобы погибших воспитанниц детского дома. Интересно, зачем их бережно хранили все это время?
Этот вопрос, впрочем, не требовал незамедлительного ответа: важнее было узнать, что на пленке. К счастью, на чердаке среди прочего хлама хранился старый кинопроектор.
Ребята собрались вокруг него и включили запись. На белой простыне, висевшей на стене, заскользили страшные кадры. Шла какая-то операция. Оперировали девочку — одну из тех, чью фотографию они видели в конверте. Кажется, ее звали Света Остапенко. Хуже всего, что девочка находилась в сознании и смотрела в объектив широко раскрытыми глазами.
Камера отъехала, и стало видно, что на соседнем столе тоже кто-то лежит. Еще одна девочка… и еще…
— Надя! — закричал вдруг Андрей, бросаясь к экрану.
— Это не Надя, — ухватила его за руку Даша, — это Ира Исаева!
На экране маленькая Ира с ужасом смотрела на лоток, в котором лежали какие-то вырезанные органы.
— Боже мой! Не могу больше смотреть на это! — проговорила Вика, зажимая руками рот. — Какой ужас. Но зачем все это?
— Да, знать бы, что творилось в этом чертовом детдоме, — вздохнул Андрей.
— Похоже, бесчеловечные опыты, — Макс задумчиво присел на корточки и закурил.
Чем дальше они копали, тем больше страшных и мерзких подробностей. Да, тут не до шуток.
— Ладно, — Ромка вынул докрутившуюся пленку из кинопроектора. — Редкая мерзость. Но пойдемте, у нас физра, и лучше не отсвечивать — мы и так вызываем подозрения.
Ребята кивнули и поспешили вниз.
Сегодня физкультура проходила на лыжах. Павел Петрович заставил их сделать большой круг по лесу, что было, в общем, даже неплохо, поскольку после увиденных ужасов хотелось отдышаться, хоть немного прийти в себя, а свежий морозный воздух и умеренная физическая нагрузка как раз способствовали этому лучшим образом.
Когда ребята возвращались в школу, у ворот обнаружилось множество машин, среди которых оказались фургончики нескольких центральных телекомпаний.
Журналисты всей толпой набросились на недоумевающую Дашу.
— Дарья! Пожалуйста! Всего один вопрос! — слышалось со всех сторон.
— Я? Почему я? — удивилась Старкова.
— Как вы можете прокомментировать случившееся с вашей матерью? — спросил ближайший к ней бородатый дядечка, и Даша оперлась на лыжи, чтобы не упасть.
— Мама… Что с ней?
— У Светланы Старковой инфаркт. Сегодня утром ее привезли в институт Склифосовского… — проговорила какая-то журналистка.
Даша покачнулась и стала медленно оседать на землю.
* * *
— Галина Васильевна, это вам! — Наденька протянула листок, на котором большая фигурка держит за руки две маленькие.
— Это вы, я и Надя, — пояснила Алиса.
— О, спасибо! — завхоз улыбнулась. — Красота — страшная сила. Повешу у себя в комнате.
— Вам правда нравится? — уточнила Алиса.
— Еще бы! — заверила Галина Васильевна.
— И вы больше не будете грустить, что ваша дочка умерла? — спросила Наденька.
Завхоз покачала головой, и девочкам показалось, что глаза ее странно заблестели.
— Я всегда буду грустить по ней… Но вы сделали мне замечательный подарок, и мне стало чуточку легче.
Алиса шагнула к женщине и прижалась к ней.
— Если вы сильно по ней заскучаете, можете поцеловать меня или Надю, — щедро предложила она.
— Точно! — обрадовалась Наденька. — Мы будем вашими дочками!
Галина Васильевна погладила девочек по голове.
— Я сейчас вернусь. Только повешу рисунок… — завхоз ушла. Слишком быстро, словно пристроить рисунок было делом чрезвычайной важности. Ни Наде, ни Алисе и в голову не приходило, что «железная» леди может плакать.
В хозяйственном закутке на кухне остались только девочки и внук Галины Васильевны Денис, который все это время с мрачным видом разглядывал комиксы про зомби.
— Ты тоже не грусти, — подошла к мальчику Надя, — твои мама и папа сейчас на небе, на звездочке, вместе с моими.
— Звезды — это раскаленные шары, — хмуро пояснил Денис, даже не взглянув на девочку. — На них нельзя жить. И неба никакого нет — есть только космос, пустота.
— А где же тогда живет Бог? — не поверила Алиса.
— Нигде, — отрезал Денис. — Нет никакого Бога!
— Не слушай его, Надя! — испуганно закричала Алиса. — Конечно, Бог есть, это все знают! Он очень хороший, он может все-все-все!..
— Нет никакого Бога! — повторил Денис. — Вот кто его видел?!
* * *
Он попался по глупости. Слишком понадеялся на стягивающую руки пленника веревку, и вот пожалуйста — сам оказался в таком же положении.
Лже-связной, или связной — черт их разберет, — умудрился освободиться, напал на вошедшего в сарай Володю, связал его и погрузил в багажник своей машины. Они долго ехали куда-то по плохой колдобистой дороге (Володя пересчитал все кочки собственными боками), затем прибыли в какое-то место, где навстречу вышел… Князь.
«Вот черт, — удивился Володя, — выходит, этот связной-то не врал!»
— Что, Илья, ты провалил все дело, — укоризненно покачал головой тот, кто давал Илье Шевцову задание внедриться в школу. — И выходит, выбываешь из игры…
