Аревик долго прислушивалась к посторонним звукам, и только определив, что Татьяна Ивановна на улице, все-таки встала. Неизвестно, во сколько вставала «настоящая» Катя, но часы показывали половину седьмого.
…Это она меня разбудила, – подумала Аревик, глядя на огромную черную муху, ползавшую по потолку. Выполнив свою миссию, муха угомонилась; счастливая – она могла спать даже вниз головой, а Аревик поняла, что больше заснуть не сможет. Но и просто лежать с открытыми глазами было невыносимо – какой-то беспричинный страх, исходивший от мебели, от вещей, от всего дома спрессовывался внутри так плотно, что сердце даже начинало пропускать удары. Отсюда надо было бежать немедленно!.. С другой стороны, если быть реалистом, то бежать ей пока некуда, и сюда придется возвращаться, по крайней мере, ночевать. Ох, это спасительное, так внезапно возникшее слово «пока»! Какой глубокий смысл в нем заключен! Оставалось только найти ему материальное воплощение.
Аревик выскользнула из постели (за последние ночи ей так понравилось спать голой, что она решила узаконить это приятное нововведение); сладко потянулась. Да, диван здесь гораздо удобнее, чем в ее прошлой жизни, хотя на нем пока и не удалось по-настоящему выспаться. (Опять это «пока»!..) Чуть раздвинув шторы, выглянула на улицу, и увидела Татьяну Ивановну, склонившуюся к грядкам. Вот бы проскочить мимо нее незамеченной!.. Нет, это вряд ли удастся, зато появилась возможность спокойно умыться, позавтракать, накраситься и уж потом, быстро пролепетав «доброе утро», сбежать в большой город, где, и Аревик, и Катя, по существу, были равны, теряясь в многолюдной толпе.
Аревик набросила халат, пахнущий… как странно, это ведь ее запах. Запах ее дезодоранта и ее тела, но обоняние отказывалось признавать его своим. …Неужели так будет всегда? Нет, когда-нибудь я привыкну, если, конечно, до этого не сойду с ума… а курить-то как охота!..
Чай у Татьяны Ивановны был хороший, гораздо ароматнее того, что обычно покупала Аревик, и сыр лежал в комплекте с колбасой, а не что-либо одно, на выбор. А еще овощи! Аревик поняла, что они сорваны в огороде к ее пробуждению, и еще пахнут солнцем. Вот это, конечно, здорово – не то, что блеклое и безвкусное тепличное изобилие, заполнявшее рынок.
После завтрака Аревик вернулась в комнату. …Блин, дура! И как я не догадалась «стрельнуть» у Ани сигаретку?.. Надо срочно валить в город!.. Она открыла шкаф, так как топик требовал стирки. Нельзя сказать, что гардероб поражал богатством выбора, но он в корне отличался от ее собственного, утраченного навсегда.
…Интересно, что стало с теми моими вещами?.. Об этом Аревик как-то не задумывалась, и сейчас не могла решить, жаль их ей или в новой жизни им нет места? В целом, пожалуй, не жаль, но кое-что я б оставила… хотя размеры уже не подойдут… Аревик не спеша двигала туда-сюда десяток вешалок, разглядывая вещи, и не могла определиться. Все какое-то непривычно яркое… и тут в очередной раз поймала себя на мысли, что ведь и сама стала другой – теперь ей не надо прятаться под личиной «серой мыши». Достала короткое белое платье; усмехнулась, подумав, что будет похожа на собственный негатив, так как обычно кожа у нее была светлой, а одежда – темной. Примерила. Естественно, платье сидело идеально, ведь это же было ее платье.
– Доброе утро, – появившись на крыльце, Аревик улыбнулась. Она минуты три репетировала эту улыбку перед зеркалом, и, вроде, получилось более-менее естественно, потому что мать выпрямилась, улыбнувшись в ответ.
– Доброе утро, Катюш. Куда это ты в такую рань?
– Хочу по городу побродить, пока не жарко. Может, вспомню что-нибудь, – выдала она «домашнюю заготовку».
– Это правильно, – Татьяна Ивановна кивнула, – только не заблудись. Может, записку с адресом в карман положишь?
– Я паспорт взяла.
– Молодец, дочка. Смотри, и платье откопала…
Внутри у Аревик все замерло.
– Так жарко ведь, – сказала она неуверенно.
– Я ж тебе еще неделю назад о нем говорила, но ты ответила, что оно немодное. Влезла в джинсы…
– Ну, модное – не модное, – Аревик облегченно вздохнула и даже улыбнулась, – зато удобное.
– И я тебе то же самое говорила. Ты когда придешь, чтоб я не волновалась?
– Ой, не знаю. Но я позвоню, если буду задерживаться.
– Лучше не задерживайся – ты еще такая слабенькая. Домой из города на чем поедешь?
– На любой маршрутке, где написано СХИ. (Этот вопрос они обсуждали вчера вечером).
– Правильно. Ну, иди. Ты не забыла, что вечером должна позвонить Ане?
– Нет. Кстати, может, поищу этот «Сфинкс» и сама зайду к ней, – Катя вышла за калитку, а Татьяна Ивановна смотрела ей вслед и думала, что произошедшее очень изменило дочь. А если б она еще знала, куда та направилась первым делом, то и вовсе была б шокирована!
Аревик зашла в магазинчик на остановке, с интересом оглядела витрины – бытовая химия ее не интересовала, а вот «сопутствующие товары»…
– Кать, ты чего ищешь?
– Я?.. – Аревик испуганно обернулась.
– Кстати, спасибо, что сказала Андрею обо мне. С меня магарыч, – девушка за прилавком приветливо улыбалась.
– А как же… – растерянно пробормотала Аревик, даже не представляя, кто такой Андрей, и что такого она ему сказала. Но, наверное, что-то хорошее, раз ей положен «магарыч».
– Ты что, забыла, где что стоит? – девушка засмеялась, – чего тебе дать? Пепси?.. Мороженое?
– Нет, не пепси… (…знать бы, как зовут эту продавщицу… Катя ведь наверняка знала… Бежать надо отсюда!..) Голубой «Next» есть?
– В смысле, сигареты? – удивилась девушка.
– Ну да, а что?
– И давно ты закурила?
– Закуришь от такой жизни, – Аревик махнула рукой, по привычке протягивая десятку – столько стоили сигареты в ближайшем от ее дома киоске.
– Кать, ты чего? – девушка смотрела на нее укоризненно, – «Next» – одиннадцать рублей. Будто не знаешь. Ты, вроде, это… – продавщица неопределенно покрутила рукой в воздухе, видимо, не решившись поднести палец к виску.
– Я просто забыла, – Аревик бросила на прилавок еще рубль, схватила пачку и не прощаясь, выскочила наружу. Перебежав дорогу, прыгнула в первую же остановившуюся маршрутку, и только устроившись на самом заднем сиденье, перевела дух – здесь, кажется, никто ее не знал. …Хотя с чего я так решила? – она вглядывалась в незнакомые лица, с ужасом сознавая, что потенциально каждый из них мог оказаться Катиным знакомым, – ерунда, я ж потеряла память. Надо просто объяснить это им всем…
Таким образом она пыталась успокоить себя, в душе прекрасно отдавая отчет, что превратилась не в беспомощного младенца, которому приходится всему учиться заново, а является просто другим человеком, и со стороны это должно быть очень заметно. …И что с этим делать? Бежать в другой город? А там?.. Без денег, без жилья, без работы; тут хотя бы есть Анна, которая не бросит… Короче, никуда я отсюда не денусь…
