— Это у тебя так в паспорте раньше было написано, да? — покатывались менты. — А почему не Брюс Ли?
Немного успокоившись, они продолжили обыск.
— Выворачивай карманы, что ли… Во, а говоришь, немного. Ладно, хер с вами, идите, но чтоб в городе я вас не видел. От вас, блядь, потом замучаешься отмываться, успевай блох ловить. Если в городе увижу — суну к пидорам, запаритесь слюнями очко друг другу смазывать.
— Все поняли, — покорно ответил Витек.
Потом все стихло.
Рост скинул с себя картонную коробку и поднялся на ноги. Кружок света наверху снова стал темным, и внутрь просунулась голова Витька.
— Геныч, Жгут, вылазьте. Они ушли.
Стараясь не наступить на валяющееся под ногами существо, Рост стал подниматься наружу. Он сгорал от стыда и злости к самому себе. Он, который воевал в Грозном, получивший орден Мужества, прячется, как таракан, в канализации рядом с умирающим бродягой!
— Че, натрухал в штаны? — весело спросил Витек, и Росту захотелось его обнять. — Геныч, нервы беречь надо. Видишь, все обошлось.
— Мента — кака, — гневно заявил Джеки Чан.
— Конечно, кака, Джеки Чан. Кака и пися, — как мог, успокаивал своего друга Витек. — А где Жгут?
Только сейчас все обратили внимание, что Жгут так и не появился наружу. Витек склонился над коллектором:
— Жгу-у-у-ут!
Тишина. Витек крикнул еще пару раз, затем повернулся к Росту:
— Геныч, ты его, часом, не завалил там внизу? Хе-хе, не обижайся. Все же знают, как вы любите друг друга, как кошка собаку…
Он пытался шутить, но лицо его было испуганным. Рост вздохнул и снова стал спускаться вниз.
— Может, он нашел какой-нибудь потайной лаз в страну гномов и сейчас пьет крепкий эль из деревянной кружки, — предположил он, ловя ногой ступеньку, но Витек даже не улыбнулся.
— Кричи, если что, — сказал он.
«Замечательный совет», — хмыкнул про себя Рост. Оказавшись внизу, он принялся обследовать помещение, стараясь не наступить при этом на бомжа, который к тому времени затих. Рост включил зажигалку и увидел, что слева от того места, где прятался он, у самого пола расположен лаз круглой формы, достаточный для того, чтобы в него пролез человек.
— Тут внизу есть какой-то ход! — крикнул он.
— И чего? — послышался осторожный голос Витька.
— Попробую пролезть и узнать, что там, — буркнул Рост, становясь на четвереньки. — Жгут! — позвал он, но в ответ — лишь липкая тишина. Ползти было неудобно, колени моментально намокли. Через несколько метров он увидел, что лаз обрывается, впереди сплошная темнота, и двигаться дальше без фонаря будет просто опасно.
— Жгут!
Никакого ответа. Куда же он делся?
Он начал пятиться назад, как вдруг до слуха донесся едва слышный вздох. Рост замер.
— Жгут?
— Аааа.
Он зажег зажигалку и посветил вниз. Голос шел оттуда.
— Жгут, ты где? — крикнул Рост.
Опять молчание, затем болезненный стон. Точно, он внизу. Брякнулся, когда, в предвкушении найти гигантского паука, полз по этой чертовой трубе. Рост посветил зажигалкой — вниз уходили ступеньки, представлявшие собой изъеденные ржавчиной скобы, вбитые в бетон. Но то, что происходило внизу, разглядеть было невозможно, и Рост начал спуск.
— Жгут, ты цел?
— Фраерок… помоги, не будь сукой, — простонал где-то в темноте зэк, и Рост ухмыльнулся. Странные все-таки эти люди, бывшие уголовники. Ну почему нужно говорить: «Помоги, не будь сукой», когда можно сказать: «Помоги, будь другом»?
— Пузо… зацепил за что-то, болит… И котелок трещит, — отрывисто сказал Жгут, и наконец Рост смог рассмотреть тело зэка.
— Пузо ладно, руки-ноги в порядке? — спросил Рост.
— Хер его знает.
— Подняться можешь?
К его удивлению, Жгут довольно бодро вскочил на ноги, будто бы хотел разыграть Роста.
— Чего тебя занесло сюда?
— Да так, — ответил Жгут. — Ползу-ползу, хоп! Ниче не помню.
— Ясно, — сказал Рост. У него неожиданно возникло ощущение, что здесь, под землей, за ними кто-то пристально наблюдает, и он почувствовал себя неуютно. Нужно скорее выбираться отсюда, а то, не ровен час, тот умирающий задохлик подползет к лазу и закроет своим телом проход в трубе… — Давай, лезь наверх.
Бормоча какие-то жаргонные словечки, Жгут полез наверх. Перед тем как последовать за ним, Рост посветил зажигалкой. Ничего необычного, такой же отсек, в котором он прятался от ментов… только еще одно круглое отверстие чернело прямо под ногами, только куда меньше, человеку туда уже не протиснуться.
— Ты че, Жгут, нашел время шутки шутить! — набросился на зэка Витек, когда они вылезли наружу.
— Все под контролем, — обронил Жгут, ощупывая голову. На грязном лбу красовалась шишка, из царапины проступила кровь.
— Покажи живот, — сказал Рост, и Жгут нехотя задрал полосатую рубашку.
— Хм… очень интересно, — сказал Витек. Рост промолчал.
Чуть выше пупка (не слишком чистого) краснело небольшое пятнышко размером больше пятака, чуть вспухшее, как от ожога. В центре едва виднелась темная точка, похожая на занозу.
Мимоходом Рост отметил одну деталь — ботинки Жгута (да и его тоже, только в меньшей степени) были облеплены серыми ошметками паутины.
Перед тем как уйти, Рост еще раз заглянул вниз. Несчастный бомж неподвижно лежал у лестницы, закинув ногу в спущенной штанине на первую перекладину лестницы, словно в последнем усилии пытался покинуть эту жуткое место. Даже сверху было видно, что он испустил дух.
Троица медленно побрела обратно.
Прохожие провожали удивленными взглядами странного парня. Лицо его было в ссадинах, один глаз заплыл, бровь представляла корку запекшейся крови. Но на лице играла счастливая улыбка, а из потрескавшихся губ лился какой-то незатейливый мотивчик.
Постановление о подписке о невыезде Юра выбросил там же, у здания ИВС. Скомкал и бросил мимо урны, как использованную салфетку.
Эти два дня он много думал. Времени оказалось достаточно, ему никто не мешал, бывший сокамерник, сопливый наркоман, постоянно ноющий по поводу дозняка, не в счет. Он знал, что рано или поздно его выпустят, и не потому, что был прекрасно осведомлен о ходе уголовного дела. Он чувствовалэто.
Ему ужасно не хватало ангела. Сначала он был раскален от горя, раздавлен, как зазевавшаяся лягушка колесом автомобиля, зная, что, пока он сидит в камере, какая-то толстая пенсионерка кормит с ложечки Алису, в то время как это должен делать ОН. Есть не хотелось, спать тоже. ЖИТЬ? Он не знал четкого ответа на этот вопрос, но был уверен в одном — без Алисы смысла в его существовании точно нет.
Смешно, но у него даже возникали мысли о суициде. И хотя, перед тем как поместить Юру в изолятор, его тщательно обыскали, заставляя приседать с голой задницей, видимо, в надежде, что оттуда выскочит какой-нибудь хитроумный набор отмычек, изъяли даже шнурки… но желание умереть поднялось столь велико, что он готов был перегрызть вены зубами. В тот момент, когда он уже собирался осуществить задуманное, к нему явился образ ангела. Крошечная, благоухающая ароматами весеннего леса, она перышком парила над ним, как волшебный эльф. Ангела окружало голубоватое облачко, протравленное тонкими серебристыми паутинками. Она словно плавала в большой объемной снежинке.
«Слу-у-ушай…»
Тихий, немного печальный голос звенел, как серебряная струнка. И он слушал, жадно слушал с улыбкой на изуродованном лице.
«Ничего не потеряно… Мы всегда будем вместе, как ты и хоте-е-ел…»
Он протянул дрожащие руки, чтобы потрогать ангела, но они ушли в пустоту, а она счастливо засмеялась.
«Ты все еще любишь меня-я-а?!»
Любил ли он ее? Да он готов свою жизнь отдать! Только вот кому она нужна, его жизнь…
Ангел вскоре исчезла, но ее божественный голос еще долго звенел в мозгу Юры.
Затем у него была истерика. Это случилось после того, как ему все же удалось забыться тяжелым беспокойным сном. Во сне он снова оказался на кладбище, только погода была гораздо хуже — облака быстро съеживались, окрашиваясь в черный цвет, проливной дождь лил потоками. Но кроме погоды была еще одна страшная вещь — вместо Инны они хоронили Алису. И все знали об этом. Юре хотелось кричать, что здесь какая-то ужасная ошибка, что с ангелом все в порядке и она в больнице, но окружащие лишь украдкой обменивались загадочными улыбками, и его крик застрял в горле, которое внезапно сузилось до размеров миниатюрного клапана. Когда рабочие стали опускать гроб в яму, Юре показалось, что он слышит доносящееся изнутри слабое царапанье.
Он рванулся к яме, скользя по мутной слякоти ботинками.
«Остановитесь! Ее нельзя хоронить! Она жива», — кричал он, но крик раздавался только в его голове, он ширился и раздувался все больше и больше, как гнойный нарыв, грозя разорвать черепную коробку. «Она жива! Она жива!»
