– Какие опыты?
– Подробности ни к чему… Знаешь, что такое наведенный психоз?
Роман хмыкнул – кто ж этого не знает.
– Это, – продолжал Вася, – эффективное средство управления. Толпой и отдельным индивидом. В основе психоза – что? Много чего, но главное – страх. В лаборатории аккумулировали на особых носителях чистый страх.
Вася помолчал, потом сказал:
– Я когда понял, в какое дерьмо вляпался, хотел уйти. Да не ушел. Интересно было… Страх – такое дело… он в хромосомах на ДНК прочно записывается. Причем сразу. Гены повредить может. Тогда у потомства будут какие-нибудь патологии… Я только не знал сначала, у кого брались эти хромосомы. Потом догадался. По фразе одной. Ты про маньяка слышал?
Роман напрягся.
– Слышал.
– От тех баб и брали. Зарезанных.
У Романа по спине побежали мурашки. Неужели его маньяк имеет и других работодателей?
– Это были хорошо разыгранные спектакли, – продолжал совершенно протрезвевший Вася. – Наверно. Для одного зрителя. Чтобы он, в смысле она хорошенько испугалась. Посмотрела в глаза смерти… Информацию с ДНК можно считать, она генерирует этот… биоволновой спектр… еще несколько часов после смерти. А потом лазером записать на носитель.
Вася умолк и долго, туманно глядел на оконные шторки.
– А что дальше? – пришибленно спросил Роман.
– Дальше? – Вася отвлекся от шторок. – Дальше будет бесперебойный генератор страха. Перпетуум хоррор. Этим страхом можно будет заряжать кого хочешь. Ценный коммерческий товар, такой приборчик. Для тихого устранения врагов и конкурентов. Прямиком в психушку. Наверно, таким же способом можно будет заряжать и абсолютным счастьем. Тогда это будет абсолютный наркотик. Тоже с психушкой в конце.
– Почему?
– Кто ж захочет вылезать из абсолютного счастья? А если не вылезать, регулярно и надолго, оно разжижает мозги…
Роман жевал губу, колеблясь: выложить ли теперь свою тайну или не стоит? Его не покидало ощущение, что все рассказанное Васей неким образом связано с его собственными похождениями.
Решился на компромисс.
– Вась, а ты случайно в этой лаборатории ни у кого не видел такое изображение?… – Он описал «шахматный» знак.
Вася с полминуты вспоминал. После чего уверенно ответил:
– Видел. У Казимира.
Роман обмяк на своей табуретке. Да, это все объясняет.
Хотя… ничего это не объясняет!
Но имя все-таки знакомое. И вряд ли случайное совпадение. Слишком редкое имя.
– Кто этот Казимир? – спросил он.
– Чирий на заднице, – ответил Вася и пояснил: – Шеф лаборатории. Почетный член Оксфордского психиатрического общества, консультирует импортных профессоров то ли двух, то ли трех клиник в Европах.
– Это такой длинный, тощий, лысый, неуклюжий?
Вася с интересом посмотрел на Романа.
– Ну да. Маленький, толстый колобок с вихрами и пошлыми манерами римского патриция. Ты, что ли, знаешь его?
Роман сник.
– Да нет, это я так. Просто.
Минуту оба молчали.
– Уеду я, – сказал вдруг Вася. Фраза прозвучала чересчур меланхолично.
– Куда?
– Домой. К своим, в деревню. Чего я тут торчу – сам не знаю. Как дерьмо в проруби.
– А как же твоя психология?
– К едреням. Пахать буду. Фермером стану. Воцерковлюсь. Жена давно говорит. Буду ходить к попу на исповедь и читать «Отче наш».
– Ну, тебе видней.
– Да не мне, – сморщился Вася. – Пятну этому. Оно на воронку похоже. Затягивает как в водоворот.
– Утонешь?
– Не, тут самая суть знаешь в чем? Думается мне все время, что будто обещано мне там чего-то, на той стороне воронки, где звезды, будто найду там что-то такое… важное. А если не пойду – останусь на бобах, пропаду ни за что. Так и буду – дураком никчемушным. Коровьей лепешкой с дипломом психа.
– Вась, а знаешь, кто это был? – Роман сделал значительное и загадочное лицо.
– Где?
– Ну тут, у тебя.
– Кто?
– Твой собственный труп, – торжественно объявил Роман.
Вася внимательно и недоверчиво посмотрел на него, склонив голову набок и прищурив один глаз.
– Повтори, – попросил он затем.
– Это был твой труп, – радостно повторил Роман. – С чем тебя и поздравляю.
– А откуда он взялся?
– А из твоей лаборатории. Ты же сам сказал – они решили сперва на тебе проверить. Ты у них тоже был подопытной крыской. Они из тебя тоже тайком вытаскивали страх. И он материализовался. Только не пойму, почему он под Вечного жида замаскировался? Это что – фобия у тебя такая, про Вечного жида?
– Не лезь в мои фобии, – коротко посоветовал Вася. И уже другим тоном добавил: – Жаль.
– Что жаль?
– Что он сбег.
– А что бы ты с ним сделал?
– Что с трупами делают? В гроб и в землю. А теперь когда он еще мне попадется.
– Не грусти, – ободрил его Роман. – Скажи спасибо, что живой остался. Теперь тебе одна дорога – во Внутреннюю Монголию. Тайная доктрина, блин!
– Тогда на посошок, – Вася потянулся к бутылке, где оставалось еще немного ерша.
– А давай! – согласился Роман.
Вася отлил половину остатка в стакан и протянул Роману. Они чокнулись – стаканом и бутылкой, допили жуткое зелье.
Второй раз оно прошло более гладко. «Повторенье – мать ученья», – философски подумал Роман.
– А чего я там забыл, в этой Монголии? – недоумевал Вася, рассматривая зеленое донышко бутылки. – Не, я лучше к попу. Надежнее.
– Между прочим, который час? – спросил Роман, разглядывая часы на руке. Они стояли.
Вася поднялся и расшторил окно. На улице было темно.
– Примерно центр ночи, – на глазок определил он.
– А-а. Ну я пошел, – сказал Роман, осторожно вытаскивая себя из-за стола, и старательным твердым шагом двинулся к выходу. Вася заботливо проводил его до двери.
– Спокойной ночи, малыши. Думаю, вечер прожит не зря.
– Аналогично, – согласился Роман и плавно удалился в ночь.
34. «А четвертому не бывать!»
Нервное подрагивание трамвая подействовало очень быстро – пьяный Роман сладко задремал, приткнув голову к стеклянной подушке окна. Пустой вагон гремучим и скрипучим призраком двигался по ночному городу, баюкая в своем железном чреве единственного пассажира.
Пассажиру снились Русские идеи – в голубых сарафанах, с обрезанными волосами, они водили хоровод вокруг дерева. На самой верхней ветке сидел Вечный жид в одежде Свидетеля Креста, бросал в Идеи червивыми яблоками и убеждал их записываться в Союз русских патриотов. Но тут дерево обернулось Атлантом, и Вечный жид повалился на землю со страшным криком, что Россию продали иностранному капиталу за тридцать сребреников. Тогда Атлант пнул ботинком Вечного жида, отшвырнув подальше, и пьяным голосом заговорил:
