– Что? – Аристарх подскочил к девушке.
Света не могла членораздельно ответить, она лишь тыкала пальцами под ноги и тряслась от ужаса. Молодой человек наклонился, пошарил в белёсой мути и снова вытащил страшную находку. Поднёс к лицу, побелел даже в темноте и аккуратно положил назад.
– Это Димкина, – сказал он глухо. – Кольцо на пальце его. Стой здесь!
Он развернулся и помчался по участку, почти непрерывно с головой ныряя в светящийся слой – искал тело, поняла Света. Сама она застыла на месте, обхватив себя руками за плечи и пытаясь побороть колотившую её дрожь. Горло перехватило спазмом, и она, как ни силилась, не могла отозваться на крики всполошённой Оксаны – той не было видно, что происходит. Оставалось только следить за Аристархом и втайне надеяться, что никаких тел он не найдёт; минуты казались часами. Наконец, молодой человек вернулся.
Он покачал головой, встретив вопросительный взгляд Светы, и стал рядом, переводя дыхание.
– Никого, – выдавил он с хрипом. – Но в этой проклятой дряни ничего толком не разглядеть! Только на этих участках хоть что-то и видно! – Он в сердцах топнул ногой по проступающей из светящейся мути полосе взрыхлённой земли. – Чем бы её выжечь?...Бензином плеснуть…
Он шагнул к калитке. Тёмный участок под его ногами мгновенно почернел, обрел объём, и он с криком провалился по грудь в невидимую глубину, окунувшись в серо-белёсую взвесь и успев уцепиться за край обычной, не взрыхлённой почвы. Из стелющейся мути взметнулась чёрно-зелёная плеть с извивающимися отростками на конце. Она ощутимо ткнула девушку в плечо, отпрянула, скользнула мимо и захлестнула шею молодого человека. Аристарх захрипел, но продолжал держаться. Муть всколыхнулась, выпуская бешено крутящийся смерчик, скачком пронесшийся по рукам закричавшего от боли парня, заставляя выпустить спасительную, нормальную твердь, и Аристарх исчез в непроглядной чёрной глуби, увлекаемый впившимся в него отростком плети.
Света застыла, тупо уставившись на то место, где только что стоял молодой человек. Где-то далеко-далеко раздался испуганный вопль Оксаны.
Так это всё-таки он! Тёть!
Оцепенение отпустило, и Света с размаху швырнула горящую лампу в проступавшую из мути уродливую фигуру. Стекло разбилось, окатив огненными брызгами перекрученный ствол. В голове валом нарастал знакомый пульсирующий гул, внезапно завершившийся глухим ударом. Земля вздрогнула и вздулась прокатившейся от Тётя волной, ударила в калитку и швырнула закричавшую Оксану в белёсый слой. Муть вскипела, свернулась воронкой и разделилась вращавшимися смерчиками, пронеслась по месту, куда упала девушка, оборвав полный боли крик. Затем осела, истончилась в переплетённые нити гигантской сети, и вдруг будто впиталась в рыхлую землю, но не исчезла, оставила за собой разгонявший тьму светящийся след.
Снова гудение, и новый удар, вызвавший земляную волну, потом ещё один. С каждым ударом вздутия возносили фигуру Тётя всё выше, наслаиваясь крутыми, обрывистыми пиками, и подобраться к нему уже не представлялось возможным. Толчки учащались, делались сильнее. И страшнее. Раскатывающиеся от Тётя волнообразные земляные вздутия поднимали с собой летний домик дачи и сарайчик с баней. Всё сопровождал пронизывающий скрип расшатываемых стен и громкий стук безудержно хлопавших дверей; оглушающее звенели стекла в покосившихся рамах, но пока держались.
Света не устояла и рухнула вниз, перекатилась и села, скрестив ноги и крепко зажмурившись. Она пыталась отрешиться от окружающего, стараясь ухватить какую-то мысль, мелькавшую где-то на краю объятого ужасом сознания. Получалось плохо. Доводящая до тошноты тряска никак не давала сосредоточиться. Девушке казалось, что ещё немного – и её просто раздерёт на части.
Почему не разорвали сразу? Почему она вообще до сих пор жива? И так плеть, поразившая Аристарха: она ведь задела её, но сразу отпрянула, как трусливый заяц… А если…
Света до крови закусила губу и развела руки в стороны ладонями вниз, представляя, как тычутся в ходящую ходуном поверхность жёлтые тёплые пятнышки, ласковыми поглаживаниями успокаивая судороги земли. Почудилось, будто внизу, под почвы сжимается и разжимается неистовой пульсацией тёмная ячеистая сеть, сотканная из переплетённых корней колоссальной толщины. И при каждом сжатии края корней ощетиниваются чёрными, скручивающимися в спирали смерчиками, тянутся друг к другу, заполняя шевелящейся темнотой пока еще светлые ячейки.
Тёплые пятнышки скользили по сети, смягчая и растворяя чёрное плетение там, где могли дотянуться. Сеть взволновалась, вздыбилась навстречу жгутами неистово вращавшихся смерчей, упёрлась конусами черноты в свет, силясь извергнуть незваных пришельцев. И не смогла: жгуты начали изгибаться, проседать и таять. Черноту свело судорогой. По корням прокатились волны тёмных сгустков, вплавляясь в воронки слабевших смерчей, наливая их новой силой и постепенно выталкивая пятнышки вверх. На какое-то время установилось равновесие: свет не мог пробить подпитываемые сгустками вращающуюся черноту, но и той не хватало мощи преодолеть силу, лившуюся сверху.
Колотившая землю дрожь внезапно прекратилась. Свету ощутимо повлекло куда-то вбок. Девушка испуганно открыла глаза. Она сидела в воздухе в метре над землей. Из ладоней вниз струилось едва различимое сияние дробящихся светлыми пятнышками потоков. Внизу всё так же судорогами корёжило землю, но уже гораздо реже.. А саму Свету постепенно поднимало всё выше и плавно несло к центру – обрывистому земляному вздутию, на котором застыл Тёть. На какое-то время она просто оцепенела от увиденного, потом инстинктивно дёрнулась, взмахнув руками, и мгновенно рухнула вниз, весьма ощутимо приложившись пятой точкой.
Очумело тряхнув головой, Света пришла в себя. Она шлёпнулась на край земляного наплыва, прямо перед изодранным в лохмотья сарафаном, под которым корчились скрюченные сучья Тётя. В чудом державшейся ещё оправе сквозь остатки стёкол вытягивались и тут же скрывались чёрные смерчики, отчего казалось, что глаза бешено пульсируют. Из разорванных перчаток свисали перекрученные чёрно-зелёные стебли плетей – будто тянулись к земле шевелящиеся корни и впивались в рыхлую коричневую почву, порождая всё новые земляные судороги.
Свете показалось, что земля стонет от боли. Она выбросила ладони вперед, подрезая раскалённым потоком светлых пятнышек эти корчившиеся сучья и заживляя раненную поверхность широкой полосой бурого ожога. Обрезанные концы наросли, удлиняясь, бессильно ткнулись в спёкшуюся землю, изогнулись и вдруг взвились в воздух, лопаясь с хлюпающими звуками бессчётными щупальцами. Одновременно из остатков оправы вытянулись длинными вращающимися конусами чёрные воронки смерчей, подхватывая и перекручивая их в чёрно-зелёные плети и толкая в сторону девушки.
