захвата, чтобы отправить террористов в тюрьму. При этом Спенсер очень надеялся, что Кинтей как-нибудь спровоцирует применение оружия, и тогда Джим получил бы большое удовольствие, наблюдая, как враги общества разлетаются на куски и сгорают, как это было в Лос-Анджелесе с «солдатами» СОА. Это было для Спенсера несравненно приятней, чем просто видеть, как их сажают на несколько лет за решетку, где они будут преспокойно убивать время и мечтать о том, чтобы снова начать уничтожение честных граждан после выхода на свободу
Два заложника, казненных по приказу полковника Мао, были сотрудниками кредитного отдела Манхэттенского национального банка. Это и сделало их в ее глазах «капиталистическими свиньями», а их «вина в ростовщичестве» послужила причиной вынесения смертного приговора. Оба были женаты и имели маленьких детей, которых надо было растить. Но теперь уже они не будут воспитывать своих малышей, и их дети никогда не восстанут против своих отцов, как это принято сейчас у молодежи, хотя родители работают и жертвуют собой только ради того, чтобы потом отдать им, своим детям, все самое лучшее.
Спенсер с грустью подумал о своей дочери Кэролайн и с содроганием представил себе, в какую беду она может попасть сегодня же ночью. Перед самым вылетом из Нью- Йорка он позвонил ей, чтобы сообщить, что задержится на работе и, возможно, не придет домой ночевать. Он насчитал тринадцать гудков, прежде чем Кэролайн подошла к телефону. Ему следовало бы сразу же бросить трубку, но он не сделал этого, хотя и сам не мог понять почему. Ему казалось непостижимым, странным и даже противоестественным, что его дочь умудряется крепко спать в такое время (а день уже клонился к вечеру), зная, что по телефону могут в любой момент сообщить, что отца уже нет в живых. Разве она не представляет себе той опасности, в которой он сейчас находится? Неужели она так прочно отгородилась от этого, не желая иметь к нему никакого отношения? Или ей просто на все наплевать? Может быть, в этом есть и его вина? Может, он зря все это время, пока она росла, оберегал ее от всяких тревог и забот? Не затронутая в детстве неприглядностью жизни, она казалась теперь малочувствительной к реальности вообще — и к отвратительной, и к прекрасной. Теперь ей надо было постоянно принимать наркотики, чтобы голова была «в нормальном состоянии», другими словами, чтобы она была способна хоть что-то еще чувствовать и понимать.
Разговаривая с дочерью по телефону, все, что он услышал в ее голосе, было раздражение и недовольство из-за того, что он нарушил ее сон. Кэролайн даже не попросила его быть осторожней. А услышать слова «я люблю тебя, папа» было для Спенсера просто несбыточной мечтой.
Он с горечью подумал, что если бы была жива его жена, которая умерла от рака восемь лет назад, то, возможно, дочь и не оказалась бы такой испорченной. Или, может быть, стоило тогда вновь жениться на какой-нибудь достойной женщине, чтобы дела снова пошли на лад?.. Но никто не может сказать, какое чудодейственное средство дало бы сейчас нужный результат. И где лежит ключ к успеху в воспитании детей. И может ли быть какая-то безошибочная формула в этом больном, загнивающем обществе, которое развращает и отравляет свою собственную молодежь наркотиками, порнографией и насилием…
Зажигая новую сигарету от только что выкуренной, Джим Спенсер скривился, вспомнив о своей недавней беседе с дочерью, когда он пытался популярно объяснить ей все опасности потребления марихуаны, а она грубо оборвала его, заявив: «Вы тоже употребляете наркотики, только они узаконены обществом. Это алкоголь и никотин». А когда он начал обсуждать с ней тему секса и его связь с любовью, доказывая, что люди должны нести ответственность друг перед другом, а не просто предаваться бесконечным половым наслаждениям, она лишь ехидно ухмыльнулась: «Только потому, что после смерти мамы ты так и остался девственником, теперь все должны вести себя по- твоему?» Тогда он влепил ей пощечину, и они не разговаривали целых три недели. Джим пытался убедить себя в том, что дочь стала ему абсолютно безразлична. Он бы мог еще стерпеть обвинение в том, что действительно имел привычку выкуривать в день по три пачки сигарет и каждый вечер выпивал три-четыре рюмки мартини, чтобы полностью расслабиться. Но он не мог простить Кэролайн дерзости в отношении ее покойной матери и намеков на отсутствие у него влечения к другим женщинам.
После смерти жены Спенсером овладело отчаянное стремление сделать Америку более подходящим местом для того, чтобы растить свою дочь. И только оно сейчас поддерживало его силы, поэтому Джим был особенно огорчен и даже поражен, поняв, что Кэролайн презирает его работу. Она видела в отце лишь одержимого тирана, пытающегося направлять и контролировать все общество, так же, как он контролировал ее личную жизнь. И судя по всему, в последнее время она вознамерилась доказать ему, что он больше не имеет над ней никакой власти, и она, если захочет, сможет запросто погубить и свой рассудок, и свое тело. И как Спенсер ни старался, он не мог остановить дочь, которая постепенно превращалась в пустое место.
Втайне Спенсер даже желал, чтобы она хоть как-то проявила внешне свое недовольство и протест, как это случилось с членами Зеленой бригады. Может быть, тогда она начала бы испытывать какие-нибудь эмоции, пусть даже ненависть к тому делу, за которое он стоял. Но вместо этого Кэролайн по-прежнему не желала ничего знать и ненавидела разве что его самого.
У Ларри Уорнера и Дэйва Райса были свои сомнения по поводу осуществимости затеи Спенсера. В кабине Боинга их постоянно охраняли два террориста — Микки Хольц и Жанет Фейган, которые неплохо разбирались в показаниях компаса и других навигационных приборов и могли безошибочно определять курс полета. Когда самолет оторвался от земли в аэропорту Ла-Гуардия, они крепко поцеловались и начали возбужденно обсуждать план своей предстоящей женитьбы на Кубе. Им очень хотелось, чтобы свадьба была сыграна по всем правилам коммунистической обрядности. Их совершенно не устраивало ни церковное, ни светское бракосочетание в США. Если бы можно было мысленно отбросить все их вооружение, то Жанет и Микки легко было бы принять за самую обыкновенную влюбленную пару. В отличие от большинства других террористов, эти были одеты не в военную форму, а в простые джинсы из плотной синей ткани и серые хлопчатобумажные рубашки — обычную одежду пролетариата.
Ларри Уорнеру было тридцать восемь лет, Дэйву Райсу — тридцать шесть.
