Адская трещина, забрав свою последнюю жертву, затянулась сама по себе. Вокруг вновь зеленела трава. Пели птицы.
Только я осталась совсем одна.
На секунду я пожалела, что не утонула в смоле на пару с Машкой. Да-да, я по-прежнему, несмотря на все злодеяния, считала подругу жертвой. Жертвой чужой злой воли. Мне так и не удалось понять, что пробудило эти силы, веками дремавшие на Острове, но они проснулись. Очень злые и очень голодные. Им нужна была пища – живые существа. Вначале это были птицы, кошки, но энергетика животных слишком мала, что-то вроде диетического питания – ничто для того, кто триста лет постился.
Другое дело – человеческая душа. Душа молодая, горячая и погибшая не по своей воле.
Машка оказалась самой слабой из нас. Ее страстное желание изменить свою жизнь с помощью шального богатства и добровольный интерес к колдовству послужили прекрасной почвой для семян зла. В какой-то момент ее баловство со спиритизмом сработало, но если бы она только знала, что за дух явился на ее зов! Отныне Машкины мозг и воля больше не принадлежали ей, она превратилась в послушную исполнительницу и покорно принесла первую жертву. Свою подругу – Дашу, душа которой, обвенчавшись со злом, возродила его к жизни. Наши души должны были вернуть ему былое могущество. И это почти удалось.
Эх, Машка, Машка…
Я не понимала, как теперь жить после всего, что со мной произошло? После того, как я видела смерть своих друзей? Ужасную смерть! После того, как я потеряла любимого.
– Стася, помоги!
Мне показалось, что я ослышалась. Неужто Машка зовет меня из-под земли? Нет, крик шел откуда-то сзади. Я быстро обернулась и почти сразу увидела в волнах мокрую голову, которая периодически уходила под воду.
Ничего не рассмотрев толком, я, не раздумывая, нырнула с обрыва, больно ударилась о поверхность воды, но, не снижая темпа, поплыла к утопающему. Только крепко вцепившись в мокрое плечо, я поняла, что это Роман и засмеялась от счастья.
– Я пытался его вытащить, – сбивчиво говорил он, отплевываясь от воды – Я пытался!
– Успокойся, все хорошо, – твердила я, подталкивая его к берегу. – Плыви же, плыви. Еще немного.
– Где Маша?
– Я тоже пыталась.
Мы почувствовали дно, но подняться не было сил. Теперь уже Роман тащил меня на себе – ноги меня не держали, а обожженные руки больно царапал речной песок. Как в бреду я повторяла снова и снова:
– Теперь все хорошо. Просто отлично.
Не знаю, кого я уговаривала: его или себя?
– Смотри! – вскрикнул Роман, едва я успела слегка отдышаться.
Мне хотелось завопить: «Все! Хватит! Не хочу больше ни на что смотреть, потому, что точно знаю – ничего хорошего не увижу»!
Но посмотреть все же пришлось.
Они плыли по отмели и были повсюду: сотни мужчин, женщин детей покачивались на волнах, словно стая оглушенных рыб. На животе каждый из них держал свою ВТОРУЮ голову. И они мирно беседовали.
– Ты тоже это видишь или я сошла с ума в одиночку? – спросила я побелевшими губами.
– Я вижу их. Это кошмар.
– Кто они?
– Души, наверное. Души тех, кто томился в подземелье.
– Смотри, это Юрка! – заверещала я.
Никогда прежде лицо моего беспечного друга не выглядело таким спокойным и умиротворенным. Он казался счастливым.
Я беспомощно огляделась, не зная, как поступить. Метрах в пятидесяти от берега вода закручивалась в воронку. Души, одна за другой, соскальзывали туда, точно соломинки.
Каким-то шестым чувством, идущим глубоко изнутри, я поняла, что навсегда. Еще немного и Юрка соскользнет в пропасть, в эту холодную бесконечность или куда там они направляются?
Я не могла этого допустить. Только не теперь. Пусть там находится лучший из миров, а Юрка – дурак, алкаш и бездельник, но он – мой друг, такой родной и такой близкий. Он нужен мне здесь, на земле!
Закричав, я бросилась в воду и первым делом отшвырнула подальше отвратительную мертвую голову. Юрке она ни к чему, его мозгам и в одной черепной коробке просторно. Затем я ухватила приятеля за мокрую рубаху и потащила за собой к берегу.
Он оказался не только вполне осязаемым, но и очень тяжелым, только жутко холодным, как мороженое мясо. Лоскуты обожженной на ладонях кожи приклеивались к ледяному телу и отрывались, причиняя жуткую боль. Чтобы не кричать, я прикусила губу до крови, но это мало помогало.
Я тащила, тащила, тащила его к берегу, натыкаясь на другие тела, спотыкаясь, захлебываясь, падая и поднимаясь. Наконец я положила бездыханное тело на песок. Следом Роман вынес и уложил рядом тело Эльзы.
Не глядя друг на друга, мы снова бросились в реку. Только бы успеть!
Вилли мы вытащили вместе. На нем не было ни следа пережитого кошмара, но в воде он оказался просто неподъемным, видать, прижизненные грехи придали ему дополнительный вес. Ян обнаружился в самый последний момент. Он почти соскользнул в воронку, едва не утянув нас за собой.
Четыре тела лежали в ряд на берегу и не подавали признаков жизни.
– Нужно соорудить какие-нибудь носилки, чтобы отнести их домой и хотя бы похоронить по-человечески, – предложила я.
– Не суетись.
– Что такое?
– Разве ты не видишь? – грустно спросил Роман.
И я увидела.
Солнце взошло высоко и сияло в полную силу. Его лучи оказались губительными для наших друзей.
Они испарялись, будто и вправду были сделаны изо льда.
– Сделай что-нибудь! – кричала я, упав на колени. – Я не могу этого видеть! Я не вынесу!
Роман опустился рядом со мной, крепко обнял и спрятал мое лицо на своей груди, прошептав:
– Не смотри.
Но я оттолкнула его. Я должна была смотреть. Видеть. Плакать.
* * *
Уже подходя к Кордону, я обернулась в последний раз. Мне показалось, что на высоком, обрывистом берегу Острова мелькнул тонкий женский силуэт. Кто это был? Непутевая Машка или строптивая Эльза? Или несчастная невеста архитектора Федора?
Не знаю.
– Прости меня, – сказал Роман возле моего дома – такого родного, такого обычного, теплого.
– За что? – спросила я вяло.
– Не знаю. Просто прости. Может, мы еще увидимся?
– Я буду занята.
– Когда?
– Всегда.
Роман ушел.
Оставшись одна, я будто вновь увидела наш поселок, поражаясь тому, что он совсем не изменился. Те же дома, стоящие вплотную друг к другу, те же соседи, лениво копошащиеся во дворах. Кто-то готовил обед, кто-то собирал детвору для купания, в последний момент хватая с веревок полотенца, а кто-то и вовсе еще спал.
Ничего не изменилось.
Только моя душа превратилась в холодный кусок льда.
Чтобы хоть немного согреться, я вышла на дорогу, прямо под солнечные лучи, стараясь не смотреть на Кривой дом.
