– Посмотри на меня, – прошептала женщина, – меня зовут Веста… А тебя, я знаю, Андрей…
– Да, – прохрипел он.
– Послушай меня, – женщина наклонилась к нему. – То, что я тебе скажу – необычайно важно.
Андрей внимал каждому слову, хотя знал наперед все, что она собиралась произнести.
– Твой номер – сорок три! – громко сказал Веста, и ее глаза вдруг наполнились слезами. – Это номер несчастий. И… смерти, которая все время дышит тебе в затылок.
Голота молчал, вцепившись непослушными пальцами в одеяло.
– Ты напуган, – покачала головой она. – Но это пройдет. Ты должен победить смерть. Твой номер – сорок три… Постарайся справиться с этим.
– Победить смерть… – тихо повторил Андрей и закрыл глаза.
Теперь он не сомневался, что события фильма, много лет назад привезенного в его кинобудку и так странно вошедшего в его судьбу, теперь мистическим, неведомым образом повторяются наяву.
Как ни странно, но это ночное открытие успокоило Андрея. Он уже ничему не удивлялся, только жалел, что так и не узнал, чем закончился фильм. «Остров, сокровища, убийства – жуть!» – вспомнил он восторженную рецензию белобрысого Вовки. Остров и сокровища теперь были понятны. Оставалось гадать, что еще зловещее и жуткое вплетет в его судьбу придуманная киношная история?
Хотя Андрей понимал, что делиться своим экстравагантным открытием с Вестой было бы глупо, он все-таки осторожно поинтересовался у нее утром:
– Ты не смотрела фильм «Сорок третий номер»?
Женщина пожала плечами:
– Я уж не помню, когда в последний раз ходила в кино! А телевизора у меня нету…
– А может… – Андрея посетила нелепая догадка, – ты актриса?
Веста расхохоталась.
– Только этого не хватало! Что за фантазии?
– Лицо мне твое знакомо, – задумчиво протянул он. – Вот и предположил…
– Отвернись-ка, – вдруг приказала женщина. – Я оденусь.
Только сейчас Голота вдруг обнаружил, что она ночевала на матраце, расстеленном прямо на полу возле печки. Он неловко поежился под одеялом:
– Я выселил тебя с твоего места… Прости. Теперь можешь возвращаться на кровать, а я буду спать там.
– Отвернись, – повторила Веста.
– Тебе, значит, можно на меня глазеть, а мне на тебя нет? – пробурчал Андрей, но послушно отвернулся к стене.
Для того чтобы позавтракать по-человечески, за столом, он даже сумел встать.
– Час от часу крепнешь, – восхитилась Веста. – Организм сильный.
Голота натянул на себя исподнее, сложенное на табуретке, закутался в женскую шаль, висевшую на спинке кровати, и согласно кивнул:
– Сильный.
– Я верила в тебя, – улыбнулась женщина. – Игор мужик бывалый, но даже он сомневался, что ты выкарабкаешься, а я верила.
Она ловко нарезала хлеб, вывалила из хрустящей, прозрачной бумаги в масленку масло и отправилась из светелки через выстуженные клети в другую комнату. Очевидно, на кухню.
– А кто он, Егор? – крикнул Андрей, присаживаясь за стол и смахивая со скатерти невидимые крошки.
– И-гор, через «и», – откликнулась женщина. – Он – чудесный человек.
– Это его исподнее? – Андрей оттянул на коленях кальсоны.
– Нет. Мужа моего. – Веста внесла в комнату большую сковородку с шипящей яичницей и водрузила ее на железную подставку.
– У тебя есть муж? – удивился Голота.
– Был, – уточнила женщина. – Пятый год, как уехал. Срок закончился – сел в лодку и отчалил. – Она разложила рваную глазунью по тарелкам и придвинула одну из них к Андрею.
– Срок? – переспросил тот.
– Видишь ли… – Веста сняла крышку с заварного чайника, чтобы убедиться, что чай готов. – Наш хутор – бывшая колония-поселение. Восемь домов. Когда режим сняли – администрация съехала. А люди остались. В основном те, кому деваться некуда.
– А ты что же… – Голота налил себе чай и небрежно откинулся на стуле, помешивая ложечкой в кружке. – На пару с мужем срок тянула? С «химии» откинулась? Хозяина ублажила на зоне, или сразу по «легкой»?[14]
Веста посмотрела на него укоризненно.
– Ты со мной так не разговаривай! Чай, не в блатной хате. – Она аккуратно подцепила ножом кусочек масла и намазала его на хлеб. – Мой муж шофером работал. Нормально жили, не ругались… Потом он в аварию попал. Судили. Я за ним сюда отправилась.
– Ясно, – кивнул Андрей. – Как жена декабриста. А почему осталась?
– Долго рассказывать, – Веста вздохнула. – Ребеночек у нас здесь умер. А муж другую женщину полюбил. Она в администрации работала. Оба уехали…
Андрей отставил кружку и покачал головой.
– Значит, ты за ним в тьмутаракань, а он хвостом налево! Вот же гад…
– Не надо так… – Веста опустила глаза. – Я же говорила: человек должен уметь прощать.
– И ты его простила?
– Да. Только сказать не успела… Скончался он, сердешный. Знакомые написали. Сердце… Теперь мается, поди…
Голота от удивления даже перестал жевать.
– Кто мается?
– Вестимо, кто. Муж мой. Я не успела ему сказать, что простила его.
Андрей прищурился.
– Думаешь, ему на том свете нужно твое прощение?
– Еще как нужно! Без прощения жизни нет. Ни на этом свете, ни на том.
Какое-то время завтракали молча. Казалось, каждый был погружен в свои невеселые раздумья и воспоминания.
Андрей расправился с глазуньей, допил чай и поплелся в кровать.
– Я полежу еще…
– Конечно, отдыхай, – кивнула женщина. – Сил набирайся. А я похлопочу по хозяйству.
Голота с удовольствием растянулся на постели и, зевнув, поинтересовался:
– Так почему же ты осталась? Ведь, кроме мужа, у тебя, поди, родные есть, близкие…
– Нету никого, – коротко бросила Веста. – И не было никогда.
– Как это, не было? – изумился Андрей. – Ты откуда родом?
– Не знаю…
Спустя еще день Голота стал потихоньку и ненадолго выходить на улицу. Он сидел на крыльце, всматриваясь в тревожную, свинцовую рябь облаков, из которых с одинаковой легкостью могли появиться и сонное, холодное солнце, и черная, зловещая тень вертолета.
Дом Весты, вероятно, был крайним на хуторе и располагался метрах в ста от серого песчаного берега. Дальше жизни не было. Лишь бездыханная, бесконечная гладь проклятого озера.
– Далеко отсюда Большая земля?
– Километров пятнадцать на восток, – Веста неопределенно махнула рукой. Она вышла на крыльцо несколько минут назад, укутала Андрея в плед и теперь сидела рядом на ступеньке. – На веслах долго идти. В непогоду – так верная погибель. На моторе, конечно, сподручнее. Летом, в сезон, работаем там, кто где. Дома почти не бываем.
– А там что, город?
– Пограничный городок Куолисмаа. За продуктами туда выбираемся. Или по нужде какой. Вот за доктором, например.
