– А там что, город?
– Пограничный городок Куолисмаа. За продуктами туда выбираемся. Или по нужде какой. Вот за доктором, например.
– А остров Хойту?
Веста улыбнулась.
– Остров сокровищ? Он километров пятнадцать на юго-запад.
Андрей повернулся к ней и внимательно заглянул в глаза.
– Откуда знаешь… про сокровища?
– Слышала… – неопределенно пожала плечами женщина. – Говорят много, но никто там ни разу не был.
– Я был, – холодно сказал Голота и отвернулся.
Веста положила руку ему на плечо и, поколебавшись, спросила:
– А я могу тебе вопрос задать?
Андрей кивнул.
– Карманы твоей одежды набиты золотом. – Веста вдруг посерьезнела. – Откуда оно? Только честно.
– С острова.
Веста взяла Голоту за подбородок и повернула к себе его лицо.
– А ты не ограбил кого?
– Где? – насмешливо спросил Андрей. – Среди скал? Или в озере? Здесь разве что дохлого альбатроса ограбить можно.
– Странно… – пробормотала Веста и задумалась.
– Странно, что никого не ограбил?
– Нет. Странно, что я о тебе все знаю…
Андрей вздрогнул.
– А если знаешь, зачем спрашиваешь?
– Себя проверяю. Словно сон свой разгадываю.
– И что в этом сне?
Веста прикрыла глаза, как если бы сверялась с картинкой, и забормотала:
– Ты в пустом, темном зале сидишь. В кинотеатре будто… Смотришь на меня и губами шевелишь так беззвучно… Вот комната твоя… Ты пьешь много… А я словно с высоты гляжу… Как со стены. А потом – осколки, темнота и люди в черном. В вещах твоих роются…
Голота открыл рот.
– И еще… – спокойно продолжала Веста, – каменный остров, огонь и огромная старуха в саване… Много золота… Черная птица и вода, вода, вода…
Она открыла глаза. У Голоты дрожали губы.
– Кто ты? – спросил он шепотом. – Скажи, прошу тебя…
– Я не знаю…
И Андрей тоже не знал, как ему относиться к таким невероятным совпадениям. Женщина, которую он видел лишь на фотографии, к которой испытывал всегда трепет и благоговение, теперь была рядом – живая, осязаемая. И он не потерял сознание от изумления, не оторопел от невероятного смущения – он вел себя так, словно прожил с ней всю жизнь. Ему было спокойно и хорошо. Наверное, он должен был засыпать ее вопросами, замучить рассказами и уж точно объясниться в любви. Но ему не хотелось допытываться до сути, не хотелось искать разгадки странностям и головоломкам, а объяснение в любви казалось уже свершившимся. А как иначе, если он вдруг прочитал в ее прекрасных глазах свою собственную жизнь и такую же, как и у него, неизбывную любовь? Ведь долгие годы днем и ночью он шептал признания этим волшебным глазам, а они внимали его сумасшедшему жаркому шепоту. Он видел в них ответное чувство еще тогда, когда они были лишь отпечатком с кинопленки, а теперь окунулся в эту любовь наяву. Не только глаза, но и губы, и руки его самой главной в жизни женщины теперь принадлежали ему безраздельно.
Веста истопила баню, хлестала его веником, терла мочалкой, а он пьянел от пара и от жаркого желания. Дрожа от вожделения, он целовал ее шею, грудь, влажный, подрагивающий живот. Он растворился в этой красивой женщине целиком, без остатка, как сахар, и она чувствовала себя тягучей сладкой-пресладкой патокой. Уставшая и разморенная, с закрытыми в неге глазами она лежала на деревянном горячем полке и гладила Андрея по мокрым, слипшимся волосам. А тот тихо плакал от счастья, как неизлечимо больной ребенок, которому подарили щенка.
Через неделю Голота поправился окончательно. Он округлился лицом и чувствовал себя превосходно. Веста не могла на него нарадоваться.
– Ты же городской! – щебетала она. – А управляешься с деревенскими заботами, как домовитый хозяин!
Андрей и сам себя не узнавал. Он колол дрова, таскал студеную воду из озера, плотничал во дворе, что заправский мастеровой. Даже исхитрился залатать крышу.
– Это ты меня расколдовала, любимая! Я только с тобой и жить начал по-настоящему. Тридцать пять лет ждал! Тратил силы в никуда, расточал годы, терял их пригоршнями, как монетки в прохудившемся кармане.
Изредка наведывался Игор. Он просовывал косматую голову в дверной проем, кидал обычное «Здрасьте вам» и тактично топтался на пороге, ожидая приглашения. Его грубоватые реплики и прибаутки уже не раздражали Голоту. Напротив, он все сильнее чувствовал благодарность к этому огромному и неуклюжему бородачу. Он вспомнил, что видел его тогда, в пустом кинотеатре! Косматый великан на экране вел себя странно: сидел на полу и тер ручищами глаза, словно ребенок, у которого отобрали игрушку.
– Как я тебя заметил на берегу? – переспрашивал Игор и с нескрываемым удовольствием, раз за разом рассказывал полюбившуюся всем историю, про то, как тоскливым осенним вечером, прогуливаясь с соседушкой по «пляжу», увидел издалека странный темный предмет, выброшенный волной на песок.
– Она-то заметила, только когда шагов на двадцать подошли, – ухмылялся он, кивая на Весту. – А я ей все толкую, мол, точно человек умирает! А она: да не бреши, мол, скажи еще, дельфина на берег выбросило.
Игор хохотал от души, демонстрируя собеседникам желтые зубы.
– А потом тебя, доходягу, на себе тащил! Почитай, полверсты!
– Ты как умудрился браслеты расстегнуть? – спросил Голота.
– Да чего там! – подмигнул бородач. – Дело нехитрое для того, кто привык мусоров объегоривать! Я же здесь, Андрюха, не за тунеядство…
– Ясно, – кивнул тот. – А «триста десять» на запястье – это статья?
Игор испуганно поднял руку, будто впервые обнаружил у себя татуировку, но тут же оскалился в улыбке:
– Рыбак рыбака видит издалека. У нас души родные, Андрюха. Потому и нянчился с тобой, как с дитем. Ну, еще и ей хотел помочь, конечно… – он опять кивнул на Весту. – Давно мне баба нравится. Только у тебя, видать, прыти побольше. Обошел рыбак рыбака.
Женщина покраснела, а Голота усмехнулся в кулак.
– Спасибо тебе, Игор…
Незаметно пролетела еще неделя. Вот-вот грозили ударить первые заморозки. Песчаный берег по ночам седел тонким инеем, утром начинал зиять проталинами, как облезлая дворняга, а к полудню становился черным и ровным, как рубероид. С озера все чаще стал налетать шквальный ветер. Засыпая, Андрей слушал, как тот воюет с калиткой, проверяет на прочность оконные стекла, гуляет по крыше и фальшивит двумя октавами в печной трубе.
– Хочешь, уедем отсюда? – он наклонился к самому уху любимой. – И начнем новую жизнь.
Веста улыбнулась, не открывая глаз.
– У нас и так новая жизнь. И, по-моему, очень хорошая.
– Верно, – согласился Андрей. – Но я имел в виду – начнем с нуля, уедем из мест, с которыми связано столько тягостных воспоминаний, туда, где спокойно и хорошо.
