– Как? Взять у Алины какой-нибудь психотропик и самого вытряхнуть?
– Зачем? – ухмыльнулся Жуков. – Сделаем дешево и сердито. Он мужик запойный, но гуляет тайно и в основном на халяву. Сам себя вылечить не может. Денег надо с тысчонку – и все. Собутыльника я ему найду. Вторая дыра поменьше – зажившие у тебя быстро огнестрельные ранения.
– Какая же это дыра? Плюс! И доказательство, что лечился я не в окружном госпитале.
– Тогда – где? У пришельцев с другой планеты?
– Они не пришельцы….
– Да понятно! И все равно придется уйти от этой темы. Лучше придумай знахаря, народного лекаря – в это скорее поверят. Мол, намазали чем-то, пошептали – факт налицо. И третья прореха – мыло.
– Мыло?..
Олег вздохнул и развел руками.
– Земляничное! Что, если экспертиза докажет его особенное происхождение? Скажем так, с помощью не наших, а высоких технологий? Из веществ, которых не применяют в мыловарении? Особенно в отечественном?
– И это доказательство! – подскочил Герман. – Смотри, сколько набирается!
– Сразу видно, в преферанс не играешь!
– Не играю.
– То-то и оно… А мы сейчас должны сыграть мизер неловленный. То есть, не взять ни одной взятки. И пойти в гору!.. Короче, или мы упрощаем работу комиссии и она вскоре сматывается; или, наоборот, усложняем, и тогда она торчит тут и роет до скончания века. А нам она тут ну никак не нужна! Ты обязан получить допуск к полетам!
– И что это даст? – стал увядать Шабанов. – Знаешь, откровенно сказать, я даже боюсь снова оторваться от земли. Взлечу, припрет тоска смертная…
– Во! – сложил фигу Олег. – Идиот! Мать вспомни, как она морковку сеяла!.. Ты взлетишь. И я уверен: эта твоя пассия на тыкве непременно объявится.
– Ах, вот оно что…
– То, брат, то! Как иначе-то ее выманить?
– А нужно ли выманивать?
– Ну, понесло тебя! – Кадет начал одеваться, но не в обратном порядке – с фуфайки. – Ложись спать, тоскующий идальго… Я пойду, пока совсем не рассвело. Завтра приду.
Он отворил окно, высунулся по пояс и, подтянув за ветки березу, прыгнул на нее, покачался, однако спускаться не стал – вновь приблизился к подоконнику.
– Герка, а знаешь, я рад, что они не пришельцы, – шепотом проговорил он. – Значит, у нас есть будущее…
Утром его разбудила Алина – то ли ей захотелось перед уходом домой еще раз встретиться, то ли по служебной необходимости пришла, сдавала дежурство и больных, которых выводила из наркоза. Принесла две стекляшки, выразительно поставила в туалет.
– Ну что с тебя взять, кроме анализов?
Взгляд был смешливый, чуть высокомерный, говорила со скрытым сарказмом, мерила давление, брала кровь из вены и пальца, задавала дурацкие вопросы относительно самочувствия, а сама вертела глазами, отыскивая следы ночной пьянки.
– Что же не пришла? – спросил Шабанов больше для порядка. – Я ждал всю ночь.
– Пришла бы, да место было занято, – грудным полушепотом проговорила Алина – очаровывала. – У тебя другая ориентация.
– То есть? Что ты хочешь сказать? – слегка опешил он.
– У тебя был мужчина.
– Никого не было!
– Красиво свистишь… Я подходила к двери. Вы так ворковали, голубки…
– Да это друг, еще с суворовских времен! Сам товарищ Жуков. Помнишь, вчера встретились?
Она стала мстить за его вчерашнюю неуместную шутку.
– Старая любовь, с юных лет… Суворовцы!
Герман внезапно сгреб ее, завалил на кровать, хотел поцеловать, но несло запахом табака в смеси с губной помадой – придавил сверху и ощутил, как когтистые пальчики вцепились в руку и сразу же зажгло. Он вскочил – четыре глубоких следа перечеркивали всю тыльную часть ладони.
– Ты что, с ума сошла?
– Могу расписаться и на физиономии! – бросила Алина, встряхнулась, как оттоптанная курочка, и хлопнула дверью.
Этой тоже требовалась тигровая шкура…
Когда привезли завтрак – привилегия для лежащих в генеральской палате, – он попросил бинт, замотал руку, чтоб в глаза не бросалось, и скоро этот инцидент отошел на задний план, поскольку в окружном госпитале началась повторная сдача анализов. Он уже смело наступал на оперированную ногу, ходил без костыля и все утро чувствовал душевный подъем. Полагая, что Шабанов все еще лежачий, хирург пришел к нему сам, привел сестру с перевязочными материалами и осмотрел прооперированную ногу.
– Через недельку снимем швы, – пообещал он. – А две недели придется погостить у нас, молодой человек. Кто вас оперировал, руки бы ему оторвать! Зачем было нужно вскрывать зарубцевавшийся раневой канал, когда пуля прошла мышцу почти насквозь и сидела в сантиметре от кожного покрова?
– Этого я не знаю, – на всякий случай предупредил Шабанов, чтобы избежать лишних вопросов.
Но хирурга не интересовали подробности ранения, он приказал сестре два раза в день проверять состояние раны (что-то ему не нравилось), пожелал скорого выздоровления и ушел.
– Жить буду? – спросил Герман у сестры, заклеивающей ногу. – Скажи по секрету?
– Есть опасность нагноения, – призналась она. – Возможно, придется почистить или поставить дренаж.
– Ничего себе! Мне там отлично вылечили ногу! – забывшись от возмущения, развязал он язык. – А здесь угробят!..
Спохватившись, замолчал, но сестра спросила выразительно:
– Где это – там?
– Там! – показал он на потолок и отвернулся.
– Что у вас с рукой? Сменить повязку?
– Нет! – Шабанов спрятал руку. – Это вас не касается.
Переосмысленный ночной разговор вдохновлял его, и теперь уже не казалась бредом мысль, что стоит ему снова подняться в воздух, как Агнесса обнаружит себя, подаст какой-то знак и можно будет все поправить.
Поднаторевший в вопросах медицины Олег Жуков рассуждал совершенно правильно – главное, доказать, что ты здоров и вернулся без всяких отклонений, и ни Заховай, ни маркитант со своим прокурорским гонором ничего ему не докажут, а представитель главного конструктора – человек свой в доску, ибо на его КБ хотят свалить всю вину.
Когда Шабанов вернулся в палату, застал там молодого человека в очочках, типичного программиста, который установил компьютер и заканчивал его настройку.
– Все очень просто, – объяснил он. – Вы легко справитесь. Здесь новая программа тестирования, в виде симбиоза компьютерной игры и развлекательного шоу «Угадай мелодию». Не спешите. Работайте, когда появится настроение.
Тест начинался с вопросов пустячных, к тому же каждый имел три варианта ответов и на экране появлялся джинн, сильно смахивающий на козлобородого, который, словно змей-искуситель, шептал на ухо «правильные» ответы, смущал, совращал и сбивал с толку. С ним можно было разговаривать, советоваться и даже посылать на три буквы, на что этот чертенок разражался крутым прапорщицким матом, однако с ним можно было найти общий язык, выполнив три нехитрых условия – перечить, но не ссориться, на каждый шестой вопрос отвечать так, как он подскажет и, самое главное, не загонять его в кувшин с пробкой. И тогда джинн становился добрейшим и за правильный ответ в качестве награды показывал короткие ролики с эротикой. И еще: пока не ответишь на один вопрос, не получишь следующего, то есть вперед не забежишь и не заглянешь, что авторы программы хотят в конечном итоге.
