– Ну что там? Долго еще? – Он заглянул за капот и вздрогнул: вместо водителя перед радиатором «Волги» стояла мертвенно бледная старуха в белом, до пят, покрывале. Она недвижимо смотрела перед собой потухшим стеклянным взглядом, а ее ледяные, прозрачные руки пытались что-то нащупать в застывшем ночном воздухе.
Константин Карлович почувствовал, что у него слабеют колени. Он ухватился за металлический стержень, поддерживающий капот, сдвинул его, и крышка с грохотом захлопнулась. В тот же миг старуха шагнула вперед, и даже в темноте было видно, как рваной черной трещиной расклеились ее губы.
– Сорок третий номер! – услышал Константин Карлович над самым ухом. – Это твоя погибель!
Он в ужасе отшатнулся и, оступившись, упал на холодный бетон. Шапка-пирожок слетела с головы и безвозвратно сгинула в ночи.
– Помоги-и-ите! – заорал он, шаря руками по грязной, скользкой плите, чтобы найти опору и подняться. Ладонь то и дело съезжала в сторону, и он, обезумев от страха, барахтался на спине, истошно подвывая и временами переходя на удушливый хрип. Фонарь над мостом дернулся от порыва ветра, и Константин Карлович увидел на миг свои руки, измазанные в чем-то черном и жирном. «Это кровь!» – завизжало сознание. Он дернулся всем телом, перевернулся на живот и в отчаянии зажмурился. Удушливый, приторный ком подкатил к горлу и вырвался наружу фонтаном рвоты.
– Сорок третий номер! – донесся до него приглушенный голос. – Странный номер для бегунка в трамблере. По счастью, у меня нашелся такой… – И уже громче: – Константин Карлович! Что с вами?!
Водитель Толя бросился к блюющему на четвереньках начальнику, подхватил его под руки и прислонил к машине.
– Вот незадача! Это я виноват! Я виноват, Константин Карлович! Вылил здесь старое масло – нигрол! Прямо на дорогу. А вы и поскользнулись…
Тот несколько секунд безумно вращал глазами, потом остановил наконец взгляд на водителе и заорал:
– Ты где был, сукин сын?! Я спрашиваю: где ты был?!
– Я… – Толя растерянно пожал плечами. – Я ж машину чинил… Трамблер…
Константин Карлович затравленно огляделся по сторонам, вытер рукавом пальто мокрое лицо и махнул рукой:
– Поехали отсюда. Только быстрее!..
Через минуту бежевая «Волга» уже неслась в обратном направлении – мимо набережной, мимо улицы Еремеева, через проспект – к улице Свердлова. Водитель опять проскочил нужный поворот.
А на темном, холодном мосту, подсвеченном единственным болтающимся фонарем, осталась неподвижная фигура в белом саване. Над ней в стылом воздухе рассыпался противный механический звук, похожий на треск заводной игрушки.
Этот звук становился все громче, все отчетливее. От него даже дрожали стекла в оконной раме. Андрей проснулся и рывком сел в кровати.
– Что это?
Веста открыла глаза.
– Странный звук, – прошептала она. – Похож на…
– Вертолет! – выдохнул Голота.
Он бросился к окну, ткнулся лбом в ледяное черное стекло, уронив на пол цветочный горшок, и тут же отпрянул, тяжело дыша.
– Они нашли меня!..
Веста вынырнула из постели, кинулась было к дверям, но в смятении вернулась, распахнула комод и принялась выбрасывать из него одежду.
– Скорее, Андрюша! Вот свитер, штормовка, ватник! Надевай все, что впору!
Голота схватил рубашку, просунул руки в рукава и вдруг замер от внезапного прозрения.
– Это наводка! Их кто-то предупредил! Меня попросту сдали!
– Глупости! – Веста извлекла из комода рыбацкий комбинезон и с силой встряхнула. – Кто их мог предупредить?
– Тот, кто был вчера днем на Большой земле, – спокойно и с расстановкой ответил Андрей.
Женщина испуганно посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать? Ты думаешь…
– Я уверен. – Он решительно надел через голову рубашку, сел на стул и, натянув широкие холщовые штаны, потянулся за свитером.
Веста схватила его за руку.
– В чем ты уверен? Что живешь с предателем?
– По соседству, – уточнил он.
– Игор?! – ахнула женщина. – Не может быть!
– Это ведь он тебя доставил в Куолисмаа, верно?
– Конечно. Не на веслах же мне было идти. А у него – казанка с мотором.
Голота подобрал с пола свитер и понимающе кивнул:
– Я давно догадывался, что он сексот. Только тебя не хотел расстраивать.
Шум за окном усилился. Теперь он превратился в дрожащий свист. По стенам запрыгали пятна света.
– О чем ты догадывался? Объясни! – взмолилась Веста. – Игор – замечательный человек! Он, между прочим, помогал мне выхаживать тебя!
Андрей поморщился, с трудом влезая в штормовку.
– Когда вы меня нашли, на мне были не ментовские наручники, понимаешь?
– Нет.
– На мне были наручники, в которых обычно этапируют смертников. Их быстро снять без ключа может только тот, кто делал это много раз. – Он подошел вплотную к Весте, взял ее за плечи и заглянул в глаза. – С трупов, понимаешь?..
Женщина страдальчески прижала пальцы к губам.
– Это еще не все, – вздохнул Голота. – Цифра «триста десять» на его запястье – никакая не статья. Это даже не цифра, а слово – «ЗЛО». Таким «злом» уголовники в тюрьме метят подставных и ссученных, когда разоблачат. Про эти три буквы еще горько шутят: «За Любую Оплату». Игор ждет щедрой оплаты от тех, кому он меня предал!
– Мне хватит тех цацок, которыми набиты твои карманы, рыбак! – прогремел голос с порога, и Андрей с Вестой разом вздрогнули.
В дверях с охотничьим карабином наизготовку стоял бородач, и даже в полумраке было видно, как он скалит желтые зубы.
– Игор? – женщина не верила своим глазам.
Голота сделал шаг к столу.
– Стой там, где стоишь, рыбак! – приказал бородач и прочертил стволом в воздухе угрожающую кривую.
– Тебе нужно золото? Вот оно, забирай! – Веста кинулась к серванту, схватила с полки большую глиняную кружку и решительно высыпала ее содержимое на стол.
Кольца, кулоны и брошки запрыгали по скатерти.
В окно ударил луч прожектора. Вертолет нашел место для посадки и теперь, вероятно, уже касался колесами песка.
Не опуская оружие, Игор шагнул вперед и с любопытством взглянул на рассыпанные украшения, зловеще блеснувшие в ускользающем свете прожектора. В тот же миг Андрей схватил со стола солонку и плеснул ему в лицо солью. Тот охнул, зажмурившись, и вскинул руки. Карабин прыгнул вверх и сухим треском выбросил сноп огня. С потолка рухнул кусок доски и упал к ногам обезумевшей от ужаса Весты. Не теряя больше ни секунды, Голота с силой оттолкнул орущего от боли бородача в сторону и бросился к дверям.
– Андрей! – крикнула женщина. В ее глазах, полных слез, плескалось отчаяние.
Он замер на пороге, порывисто вернулся, расцеловал ее в губы, в лоб, в нос, в мокрые глаза и опять попятился к выходу.
