Джексон качает головой.
— В общем, это можно просчитать, — говорит он. — Я всегда боялся леса, не доверял ему, так что если я и рассердил какое божество, так, видимо, то, которое живет в лесу. Даже если это условный лес. Каким бы странным ни выглядело это место, оно вполне настоящее.
— Джексон, — я пытаюсь вернуть его к тому, с чего мы начали, — это не бог. Это просто дух. Да, они могут быть могущественными, но они тоже всего лишь существа, только другого вида. Они отличаются от нас примерно так же, как медведь отличается от комара. Нет, тоже плохое сравнение, — спешу добавить я, когда вижу выражение его лица.
«Да помоги же мне, Саския».
«Скажи ему, что с ними можно договориться».
«Ага, прямо! Тебе приходилось встречать кого-нибудь из старых…»
«Да знаю, знаю! Но он-то не знает. Ему так будет легче».
И я говорю ему то, что она велела, и весьма уверенным тоном. Саския права. Он сразу немного успокаивается.
— Может, мне удастся ему объяснить, что все это — ошибка? — говорит он. — Ну, не то чтобы совсем уж ошибка, но… у меня просто не было выбора.
— Вот отсюда поподробнее, — прерываю я. — Не понимаю, о чем ты.
— Во всем этом, — он обводит рукой вокруг, — виноват я.
— Пожалуй, тебе стоит начать с самого начала, — говорю я.
И он рассказывает нам плачевную историю о взломанном банковском компьютере и о том, как Аарон Гольдштейн шантажом добился от него, чтобы он заслал вирус на сайт «Вордвуд». Как его терзали видения об этом лесе и ветер, похожий на радиопомехи. Как он потерял счет времени и наконец однажды оказался здесь.
Мы слушаем его, не прерывая и даже не переговариваясь между собой, кроме разве что того момента, когда он впервые упоминает Аарона.
«Это тот самый тип, который…»
«О боже, как я его ненавижу! — восклицает Саския, прежде чем я успеваю закончить свой вопрос. Итак, можно считать, она на него ответила. — Разумеется, это вполне в его духе — устроить такое».
— Он здесь? — вслух спрашиваю я.
— Кто, Аарон? Сомневаюсь. Не думаю, что он проводит много времени за компьютером. И уж конечно, не на сайте «Вордвуд». То есть, если бы он ему был нужен, какого черта он велел бы мне его разрушить? Я так понимаю, что попались в основном книжные черви: библиографы, запойные читатели…
«Я вообще сомневаюсь, что Аарон Гольдштейн любит книги», — говорит Саския.
«Но ведь он же почему-то стал редактором».
«Наверное. Но не думаю, что он все еще любит книги. Кристи говорит, что он ненавидит писателей, потому что когда-то пытался писать сам и ничего у него не вышло».
«Ну, вообще-то, нельзя сказать, что Кристи очень симпатизирует Гольдштейну».
«А что, ему кто-нибудь вообще симпатизирует?»
«Я только хотела сказать, что мы многого о нем не знаем, то есть не знаем, почему он стал таким, каков он есть».
«А что это ты его защищаешь?»
«Вовсе не защищаю. Просто хочу иметь объективную картину».
Джексон не подозревает о разговоре, который сейчас ведется у меня в голове, и продолжает рассказывать.
— Прости, что ты сказал?
— Я говорю, что те немногие, с кем мне удалось поговорить, когда я оказался здесь, сказали, что сидели за компьютерами и пытались зайти на сайт, когда… когда случилось то, что случилось.
Я киваю, и он продолжает. Он рассказывает нам, как послал имейл веб-мастеру — «Наверное, я общался с самим духом, да?» — и объяснил ему, как наладить сайт и ликвидировать последствия вируса. — «И вот после этого — бум! — и я здесь».
«Бум! — комментирует Саския. — В моем случае это, скорее, напоминало фейерверк».
У нее такой несчастный голос, что я начинаю горько сожалеть о том, что защищала Гольдштейна. Да и вовсе я его не защищала, но она-то, конечно, подумала именно так.
«Когда все это закончится, — обещаю я ей, — мы найдем способ ему отплатить».
Но теперь ее черед быть благоразумной.
«Мне не нравится идея отмщения. Я считаю, что зло, которое ты причиняешь, оборачивается против тебя, какие бы у тебя ни были веские оправдания», — говорит она.
«Нам вовсе не обязательно делать что-то самим. Мы просто можем сообщить духу Вордвуда, где искать истинного виновника».
«Ну, не знаю…»
— Боже мой! — прерывает наш молчаливый разговор Джексон. — Ты хоть понимаешь, что здесь происходит?
Джексон мне, конечно, симпатичнее, чем Гольдштейн, но, выслушав его рассказ, я понимаю, что, пожалуй, не склонна испытывать жалость ни к одному из них.
— Ага, знаю, — отвечаю я. — Вы играли в компьютерные игры и подставили целую кучу народу.
— Да нет же! То есть да, конечно, это так… Но он ведь вынудил меня!
— Ты мог отказаться.
— И отправиться в тюрьму.
— Я только говорю, что всегда есть выбор.
По его глазам я вижу, что он слишком хорошо это понимает. Что все это время он ел себя поедом. Не за то, что произошло лично с ним, а за то, что пострадало так много ни в чем не повинных людей.
— Ладно, мне не стоило этого говорить.
Он пожимает плечами:
— Почему? Это же правда.
— Ну хорошо. Это правда. Но теперь надо что-то делать. Ну так что именно, ты говорил, здесь происходит?
Ему требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и сосредоточиться.
— Дело в том, что если «Вордвуд» не только и не столько веб-сайт, сколько живое существо, то мой вирус поразил его, как поражает болезнь. Я сделал так, чтобы он разрушил все HTML-связи. Но если речь идет о существе, то у него начнет твориться черт знает что с обменом веществ. Части его тела не смогут «общаться» друг с другом. Он не сможет, например, додумать до конца ни одной мысли, во всяком случае такой, которая была бы связана с его предыдущим опытом.
«Возможно, он прав».
«Возможно».
— Ну и что это нам дает? — спрашиваю я.
— Не знаю. Но если бы у меня сейчас был под рукой компьютер… — Он озирается по сторонам, и его воодушевление сразу проходит. — Что я говорю! Мы же внутри этого чертова компьютера!
Он наклоняется и вырывает пригоршню слов, которыми мы маскировались от скользящих тварей. И вдруг меня осеняет: этот двоичный код, единицы и ноли, сменяющие друг друга с такой скоростью, что не уследить.
— Что нам действительно нужно, — говорю я ему, — так это разыскать кого-нибудь из этих людей. Или… ты не заметил ничего, что могло бы указать, где находится этот дух?
Он вздыхает и смотрит на лес.
— Тут есть развалины, — говорит он.
— Развалины? Что за развалины? И где они?
— Там, в глубине леса. Похоже на фундамент какого-то древнего здания. И еще — стеклянный гроб с девушкой.
— Что?!
