«Ты видела?» — спрашиваю я и тут же понимаю, что это дурацкий вопрос.
Разумеется, она видела. Она видит все, что вижу я.
«Похоже на человека».
«Если мне удастся поймать его, может, он расскажет нам что-нибудь об этом месте…»
«Осторожно, — говорит Саския. — Вспомни, к чему привел твой последний храбрый поступок».
«Помню, помню. Но ведь теперь нам терять нечего, верно?»
«Но…»
«Не волнуйся. Что-что, а это я делать умею».
Это правда. Я веду активный образ жизни, и это удивляет многих, кто, подобно Кристи, видит во мне хрупкое существо. Я всегда была скорее сорванцом, чем скромницей. Может быть, потому, что начала свою жизнь мальчиком.
Я продолжаю идти вперед, как будто ничего не заметила, а сама постепенно и осторожно меняю курс, пока не оказываюсь наконец у того дерева, за которым он прячется. Он стоит спиной ко мне, но чует меня и хочет повернуться. Слишком поздно. Я бросаюсь на него, толкаю плечом, валю на землю и падаю сверху.
Я, конечно, сильнее, чем кажусь, но он, безусловно, крупнее меня. Ему удается меня сбросить. Он пятится на четвереньках, пока не упирается в очередное дерево из микросхем.
— Не бейте меня! Не бейте меня! — кричит он.
Я поднимаю руки ладонями наружу.
— Я вовсе не собираюсь тебя бить, — говорю я. — Почему ты решил, что я собираюсь бить тебя?
— Ты прыгнула на меня, разве не так?
— Да, но ты следил за мной.
— Я не следил, я… просто наблюдал.
— То есть, иначе говоря, следил.
— Я просто пытался вычислить, кто ты, — быстро говорит он. — Понять, опасна ли ты.
— Ну и как? — спрашиваю я. — Опасна?
— Боже мой, откуда я знаю!
Судя по его глазам, ему кажется, что опасна, и я пока не намерена разубеждать его.
Он состоит из плоти и крови, но тоже бесцветен. По чертам лица и более темному, чем у меня, оттенку кожи я понимаю, что в нем течет африканская кровь. Лет двадцать пять, симпатичный. Немного дерганый, но, думаю, это от неожиданности всего происходящего. В спокойной обстановке он, может быть, совсем не таков.
«По крайней мере, мы его понимаем», — говорит Саския.
«А ты не заметила, что когда он говорит, то немного фонит? Как будто ты вот-вот поймаешь станцию, но еще не нашел нужной частоты».
«А у других призраков тоже так было?»
«Нет, я ни слова не могла разобрать из того, что они говорили, — если, конечно, они что-нибудь говорили. И к тому же этот парень гораздо… плотнее их».
— Кто ты? — спрашиваю я громко.
— Меня зовут Джексон. Джексон Харт.
— Ты здесь живешь, Джек?
— Я предпочитаю, чтобы меня называли Джексон.
— Ладно, Джексон. Так ты живешь здесь?
Он мотает головой.
— Тогда откуда ты?
— Я из Ньюфорда. Я…
Звук его голоса слабеет, когда он поворачивает голову, чтобы прислушаться к чему-то. Я тоже слышу это.
«Какой странный звук», — говорит Саския.
«Да, по-моему, тут что-то серьезное».
Не могу понять, что это такое. Звук не очень высокий, но есть в нем нечто от скрипа ногтя о стекло плюс… какое-то влажное подвывание, если можно так выразиться. В общем, это надо слышать. И еще некоторое шипение, как будто вода закипает.
— О господи! — говорит Джексон. — Это пиявки.
Еще когда я толкнула его, в его глазах появилась паника, а теперь в них был настоящий тихий ужас.
— Пиявки?
— Я так их называю, — говорит он. — Земляные пиявки. — Он бросает еще один тревожный взгляд туда, откуда доносится звук, потом опять поворачивается ко мне. — Я не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но ты точно не захочешь встретиться с ними. А учитывая, как ты выглядишь, они сразу на тебя набросятся.
— Что значит — как я выгляжу?
Он вытягивает вперед свою черно-белую руку и указывает на мою:
— Ты — в цвете и этим выделяешься в этом черно-белом мире.
— Да, но…
— Нет времени объяснять. Просто делай как я.
И он вцепляется руками в проволочную траву, вырывает целые пригоршни свалявшихся проводов, микросхем и того, что очень напоминает тонкие маленькие листы металла, но только гораздо гибче.
— Я не шучу, — говорит он, видя, что я все еще продолжаю стоять на месте.
Звук приближается, начинают болеть уши.
«Может, нам стоит послушаться его, Кристиана?»
«Пожалуй, стоит».
Джексон тем временем успевает выкопать себе ямку, и тут мы обнаруживаем нечто еще более странное, чем видели до сих пор. Под всем этим мусором, по которому мы ходили, обнаруживаются… слова! Целый слой спутанных слов, похожий на толстую подстилку из листьев и стеблей. Я разом переношусь обратно в мир слов, который видела во сне. Но эти слова — другие. На вид они напоминают грязь и пахнут чем-то металлическим и еще — чернилами.
Джексон ложится на слова и начинает закапываться.
«Кристиана!»
Я вздрагиваю от вопля Саскии.
«Да, да, сейчас!» — успокаиваю я ее.
Не так-то это быстро. Я роюсь в этом железном мусоре, под ногти мне набивается даже не хочу думать что. Стараюсь докопаться до слоя слов. Они такие странные на ощупь! Теплые и сухие, а выглядят как раз влажными. Мне становится почти уютно, когда я ложусь на них и укрываюсь металлическим мусором. Я оставляю себе лишь маленькую дырочку, чтобы выглядывать наружу. Саския и та, похоже, задыхается у меня в голове, а ведь у нее даже легких нет. Но я ее понимаю.
Трудно описать мир, в котором мы оказались. Звук, который издают приближающиеся к нам существа, описать еще труднее. Но когда речь заходит об этих тварях, даже не знаешь, с чего начать. Вообразите омерзительную помесь змеи с садовым слизнем, да еще с акульим плавником на спине. Они плотные, черные, быстрые и склизкие, и я прекрасно понимаю, почему Джексон окрестил их пиявками. Они действительно похожи на пиявок, хотя плавают не в воде, а на суше. Они просто скользят по поверхности, но при этом не извиваются, и ног у них нет. По их маслянистым шкурам то и дело пробегают электрические разряды.
Я не знаю, сколько их. Я вижу двух, трех, потом отвожу взгляд, опасаясь, что они почувствуют, что за ними наблюдают.
Я уверена: они знают, что мы где-то здесь. Они излучают угрозу, у них спереди — подобие глаз, которые находятся в постоянном движении, обзор — на триста шестьдесят градусов.
Зарываюсь поглубже и стараюсь не дышать.
«Здесь ничего и никого нет, — повторяю я про себя. — И незачем тут рыскать».
Они так близко, что издаваемый ими звук заставляет меня скрипеть зубами. И еще запах! Перегоревшей проводки, серной кислоты и еще гниющих органических останков.
Не знаю, как давно я уже лежу здесь. Мы с Саскией даже не переговариваемся, но через некоторое время, которое кажется мне вечностью, я слышу, как что-то шевелится неподалеку от моего укрытия. Я уже готовлюсь к схватке и вдруг понимаю, что звук, издаваемый пиявками, постепенно ослабевает и запах тоже.
