готова была выдать кому-либо эту тайну ради того, чтобы задать тебе прямой вопрос. Если же всего этого не знать, а понять по каким-то ее словам или намекам… Не представляю, чтобы она оказалась настолько неосмотрительной. Возможно, что-то изменилось, и теперь они еще отчаяннее нуждаются в ответах. А может быть и так: Ордену от тебя нужно то, что не имеет отношения ни ко мне, ни к Илону. Как бы это ни раздражало, нам остается лишь ждать, что скажет Маркс.
— Они могут мне навредить? — спросила я.
Хотелось бы знать, с чем я имею дело, раз речь зашла о его матери, и насколько сильно она стремится получить ответы от своих сыновей. Очевидно, настолько сильно, чтобы не постесняться разрушить их жизни. Но касается ли ее злоба их окружения и тех, кто вообще осмелится к ним приблизиться?
— Я не подпущу их к тебе, Леннокс. Тебе не о чем беспокоиться.
— Это не совсем ответ на мой вопрос, — заметила я.
Роган отвел взгляд.
— Я хотел бы ответить «нет», но не могу. Прошло десять лет с тех пор, как она отреклась от нас. Высший совет оставил нас в покое, но не знаю, не изменилась ли их тактика, — признался он.
Понимающе кивнув, я вздохнула от беспокойства и внезапного упадка сил.
— И что нам делать? — настаивала я. Мне был необходим какой-то план или способ подготовиться к тому, что нас ждет. — Илон пропал: это то ли связано, то ли нет с бессмертием, которое он получил с помощью магии. Ордену нужно от меня то, что может иметь или не иметь отношение к моей связи с бессмертным. Я всего пару дней назад попала в эту остеомантскую историю. Но, кажется, можно с уверенностью сказать, что я в ней офигительно хороша, — заявила я с более натужным смехом, чем хотелось бы.
— Технически суд до сих пор не вынес окончательное решение по делу о бессмертии, — вставил Роган с дразнящим блеском в глазах и соблазнительной улыбкой на губах.
Я в замешательстве посмотрела на него. А потом огляделась, будто искала свидетеля, который подтвердил бы его слова.
— Хм, а разве не ты рассказывал, как вы с братом умерли и ожили? — уточнила я, обводя рукой все вокруг себя, чтобы напомнить ему о том, что произошло на этой самой кухне всего несколько минут назад.
— Да. Я рассказал тебе о том, как мы ожили всего раз. Но с тех пор мы не проверяли теорию вечной жизни. Есть и другие обстоятельства, которые могли бы объяснить то, что случилось. Нет никаких гарантий, что мы оживем, если снова умрем, и нам больше не хочется рисковать.
— Значит, ты не бессмертный? Может быть, это какая-то случайность? Вы типа использовали карточку бесплатного выхода из тюрьмы в «Монополии», и на этом все?
Роган фыркнул и закатил глаза, но все же пожал плечами.
— Ну, это разочаровывает до чертиков, — заметила я. — Я тут пытаюсь найти плюсы привязанности к потенциально бессмертному. А на самом деле ты всего лишь бессмертный эквивалент преждевременной эякуляции. Какая досада!
Глаза Рогана расширились от негодования.
— Как ты меня сейчас назвала? — с вызовом спросил он, и при виде его лица я едва сдержала взрыв смеха.
Тут звякнул таймер духовки, и я отвлеклась.
— Мой чай готов, — объявила я.
Однако Роган не сдвинулся с места, все так же прижимая меня к стойке. Глядя на него, я заметила, что его взгляд снова стал напряженным.
— Странно говорить тебе обо всем этом. До сих пор я не осознавал, насколько мне это необходимо. Я забыл, что такое надежда, — признался он, и я почувствовала, что мое сердце разрывается из-за него.
До меня дошло, насколько ему было непросто. И это был не только ужас от того, что случилось с ним и его братом, но и то, что впоследствии сделали с ними люди, которым следовало бы проявить заботу и быть разумнее. Я могла лишь представить, как ему было одиноко. А теперь единственный человек, который действительно его понимал, исчез без следа.
— Спасибо, Роган, — сказала я, отметив, что в его взгляде показалась неуверенность. — Спасибо, что доверяешь мне настолько, чтобы открыться. Знай, я никому не скажу об этом ни слова.
В его взгляде промелькнуло облегчение, но он по-прежнему не двигался.
— И, как бы то ни было, мне жаль, что все это случилось с тобой и Илоном. Вы всего этого не заслужили. Если я когда-нибудь встречу твою мать, обещаю очень сильно ее пнуть, — добавила я.
Боль, застывшая в его глазах, была невыносима.
Он хихикнул, и, услышав это, я улыбнулась. Духовка снова дзынькнула — клянусь, она казалась раздраженной. Я оттолкнулась от стойки, встала на цыпочки и поцеловала Рогана в губы, а затем похлопала его по руке, чтобы он выпустил меня из ловушки.
Он замер, а за ним и я.
«Что, черт возьми, я сейчас сделала?»
— Вот блин, мне так жаль, — пробормотала я. Смущение лавиной обрушилось на меня. — Не знаю, зачем я так поступила. Ты стоял вот тут, — я показала, насколько близко, — и у меня сработал какой-то непонятный рефлекс, — оправдывалась я, а он изумленно моргал в оцепенении.
— Это все твоя кухня! — заявила я так, словно это имело хоть какой-то смысл. — У нас был откровенный разговор, а обстановка тут довольно интимная. Ты наклонялся все ближе. У меня в голове как будто щелкнул некий переключатель отношений, а тело отреагировало соответствующим образом, — объясняла я, и с каждым словом это звучало все более и более безумно. — По выражению твоего лица я поняла, что с тобой такого не случалось, но можешь быть уверен: со мной бывало. Так что не стоит искать в этом смысл. То есть мне казалось, мы уже убедились в том, что у меня есть склонность внезапно целоваться и убегать. — И я указала на послание от Саксона, небрежно брошенное на край стойки.
Лицо горело от унижения. Все, чего мне хотелось, — достать травы из духовки, а затем найти уютную нору, забраться туда и провести там лет двадцать. Кажется, такой срок давности у смущения после того, как внезапно кого-нибудь поцелуешь и сделаешь еще более неловкой и без того дерьмовую ситуацию.
Я открыла рот, чтобы извиниться еще раз, но Роган по-прежнему смотрел на меня, не говоря ни слова. Вдруг он прижался ко мне всем телом, обхватил ладонями мое лицо и прижался к моим губам в обжигающем поцелуе.
Удивление рикошетом прошло сквозь меня, но секунду спустя я уже таяла в его объятиях. Мои
