Запрокинув голову, пожилой грубо захохотал.
– Ублюдок! Другим будешь лапшу на уши вешать! Что за баба? Уличная проститутка?
– Послушайте, я не знаю, чья это квартира! Когда я сюда вошел, этот человек был уже мертв!
– Слушай, ты, придурок! Думаешь, я поверю, что ты пришел, чтобы встретиться с какой-то иностранкой в квартире больного мужика после аварии, который не выползал из постели? Видишь, как он одет? Кто-то вытащил его из постели, в спальне отрезал голову, а затем положил сюда! В спальне лужа крови. И ты держишь меня за последнего идиота? Зачем ты отрезал ему голову? Зачем вырезал на теле эти дурацкие кресты? Зачем нарисовал кровью кресты на стенах?
– Я не делал всего этого! Я его не убивал!
– И ты думаешь, я в это поверю?
– Нет. Я думаю, вы в это не поверите.
– Правильно! – удовлетворенно кивнул головой, – тогда давай говорить разумно! Что ты делал в его квартире? Ты давно следил за ним?
Он подумал, что это конец, потом оглянулся и понял, что не совсем. Отступил на несколько шагов назад…
– Ладно, слушайте. Я все расскажу.
Пожилой расслабился, и на его лице появилось выражение хищного удовлетворения… Изогнувшись всем телом, в акробатическом прыжке (о котором давно умудрился забыть) он вылетел прямо в окно, разбив стекло и осыпав себя фонтаном колючих брызг. За спиной все смешалось: истерические вопли пожилого «стреляйте в него! Стреляйте, ублюдки!», грохот выстрелов, шум переворачиваемой мебели, автоматные очереди…. Выпрыгнув в окно, он повис на водосточной трубе, потом с кошачьей ловкостью вскарабкался на крышу, помчался изо всех сил, перепрыгнул на соседнюю… Еще и еще… спрыгнул в какой-то маленький внутренний дворик – и понял, что избавился от преследований. Отряхнул куртку, брюки, вытер с лица кровь. Выйдя на улицу, быстро остановил такси.
Огромные больничные корпуса выглядели безжизненными и пустыми. Но это было не так. В них бурлила жизнь. Именно поэтому его появление прошло незамеченным. Вызвав в приемном покое своего знакомого врача, он уселся в кресло и стал ждать. Мимо, не обращая на него никакого внимания, сновали люди. Он расслабился – вытянул ноги и прислонился к стене…
1413 год, Восточная Европа
По узкой улочке шли под руку Катерина и старик. Шли медленно – намного медленнее, чем все остальные жители городка, спешащие в одном направлении. Бедняки бежали вприпрыжку. Богачи шли степенно, раскланиваясь друг с другом и не обращая внимания на бедняков. Старика постоянно приветствовали степенные горожане. Причем мужчины пожирали Катерину взглядами, а женщины недовольно морщились и провожали злыми глазами, с ненавистью шепчась за ее спиной. Старика остановил булочник, стоящий на улице рядом со своей пекарней:
– Наконец-то, любезный Корнелиус, какая-то власть появится и в наших местах! Говорят, новый правитель обещает снять большую часть налогов….
– Как бы эта новая власть на встала всем поперек горла! – злобно буркнул старик и продолжил свой путь. Булочник недоуменно уставился ему вслед.
Серый шпиль церкви устремился высоко в небо. Огромный каменный собор подавлял все вокруг. Кроме этой серой, монолитной стены ничего не было видно – ни узких переулков, ни людей, ни домов… Колокольный звон разливался в воздухе – но не тоненькой серебряной нотой, радующей душу. Это был тяжелый, мрачный, словно каменный звон, будто разом зазвонили сотни погребальных колоколов, уничтожая все земное. Этот звон порождал мучительную тревогу, заставлял людей спешить, сбиваясь с ног. Но иллюзия была обманчивой: избавиться – не было возможности, и с каждым приближением к собору звон становился все сильней и сильней. И вскоре они уже составляли одно целое: мрачный звон и непробиваемый монолит серой глыбы собора.
С приближением к церкви шаги Катерины становились все тяжелей, а лицо – все более мрачным. Людской поток вливался в распахнутые двери. Чуть поодаль белоснежные могучие лошади выбивали искры из камней мостовой. Катерина застыла на месте, словно пораженная громом. Ее глаза не отрывались от черной кареты, стоявшей рядом с собором, в которую была запряжена шестерка белоснежных коней. Не отрываясь и почти не мигая, Катерина смотрела так, словно от этого зрелища зависела вся ее жизнь. Занавески кареты были плотно задернуты. Дверца прищемила тяжелую золотую бахрому. Лошади громко фыркали и выбивали копытами искры. Из разгоряченных ноздрей шел пар. Толпа людей налетела сзади. Кто-то сильно толкнул Катерину. Вздрогнув, она очнулась. Толпа спешащих к мессе прихожан увлекла Катерину и старика в раскрытые двери собора.
Внутри церковь производила еще более мрачное впечатление, чем снаружи. Сводчатый потолок был настолько высок, что терялся в темноте. Церковь была убрана просто и строго: деревянные скамьи из темного дерева, грубые деревянные распятия, иконы в темных тонах, чаши из тесаного камня для святой воды. В этой строгой простоте было что-то зловещее. Атмосфера собора подавляла, убивая напрочь любую жизнь.
Люди рассаживались на деревянных скамьях, стараясь говорить шепотом и двигаться как можно тише. Старик, решительно лавируя в толпе, направился к скамьям впереди. В церкви у него было свое место, как у многих богатых горожан. Катерина медленно шла следом за ним, стараясь избегать чужих взглядов (вернее, упорно делать вид, что их не замечает). И наконец как подкошенная рухнула на скамью. Внезапный порыв ветра ворвался в открытые окна и загасил несколько свечей. Волосы Катерины выбились из-под косынки, но она этого не заметила. Резкий грохот прошел по всей церкви, заставив людей подскочить со своих мест. Так громко захлопывали все окна и двери. Потом наступила тишина. И сквозь эту тишину тяжелое бряцанье железа вдруг наполнило воздух, а сквозь цветное стекло витражей было видно, как огромное здание собора окружают солдаты в металлических доспехах, ярко мерцающих на солнце, и, окружая, смыкают свои ряды. По толпе пронесся тихий вздох, исполненный ужаса. Солдаты, окружающие церковь – это было неслыханно! И страшно. Горожане шепотом стали передавать ужасающие подробности об уничтоженном поселке в лесу.
Бургомистр, епископ, знатные сеньоры брели через всю церковь и усаживались впереди. Но не успела толпа насладиться зрелищем знати, как на кафедру, энергично размахивая руками, вбежала фигура в белоснежной одежде с длинными полами, развевающимися на ветру. Словно на церковную кафедру опустилась невиданная, экзотическая птица.
Это был молодой человек высокого роста с черными гладкими волосами, ярко-горящими глазами и красивым лицом. Он был в белоснежной рясе, на груди сверкал массивный золотой крест, густо усыпанный бриллиантами, на поясе выделялась золотая голова собаки с оскаленной пастью. От исступленного огня его глаз лед пробегал по спине…. Слишком много было в нем беспощадности и…какой-то мрачной иронии. Иронии, пугающей намного больше, чем откровенная жестокость.
