Маргарита Епатко - Ущелье

– Чертовщина какая-то, – Кора от неожиданности опустила руку.

Бабка облегченно вздохнула и побежала обратно по узкому каменному коридору.

– Не уйдешь, – выдохнула туристка, чувствуя в груди нарастающий охотничий азарт.

Она поняла, что прекрасно видит в темноте и без помощи бабкиного фонаря, и бросилась в погоню, едва касаясь каменного пола ногами.

По сути, она скорее летела, чем бежала.

Парни медленно брели по улице. Роман поддерживал, шатающегося от усталости подростка. Мальчишка основательно продрог в холодной воде, борясь за жизнь. И теперь, похоже, у него начинался жар.

– Вот и дошли, – Роман заботливо подвел к калитке Сашку. – Сейчас сестра тебе чайку заварит, а мать лекарствами напоит, – он всю дорогу говорил, стараясь поддержать подростка.

Переход от моста, до которого их довез Исмаил, до Сашкиного дома дался с большим трудом.

– С-с-пасибо, – стуча зубами, сказал паренек.

Он толкнул калитку. Дворняжка залилась лаем, но притихла, узнав хозяина.

– Кто там? – у открывшейся двери, стояла Зойка.

– Это я сестренка, – Сашка махнул рукой.

– Мамочки, – сестра торопливо захлопнула дверь и бросилась к брату. – А я уж думала – утонул ты. Что с головой?

– Все потом, – остановил расспросы Роман. – Ему в дом надо. Видишь, палит его.

– Туда нельзя. Там мать тебя чаем поит. То есть не тебя, конечно, а морок этот. Но, ты же понимаешь, ей не объяснить.

– Какой морок? – удивился Роман.

– Такой, – зло бросил Сашка, освобождаясь от его поддержки. – Ты пока пять лет в городе учился, здесь много чего произошло.

Он, пошатываясь, двинулся к окошку кухни. Прямо под лампой за столом сидел подросток. С его мокрых волос ручьями текла вода. Бессмысленный взгляд блуждал по кухне. Парень, похожий на Сашку, только бледный и с синими кругами под глазами, механически жевал бутерброд. Полная женщина как квочка хлопотала рядом, подкладывая на тарелку новую еду.

– Это не я, – сказал Сашка. – Неужели она не видит?

– Видит, – замялась Зойка. – Только мать испугалась сильно. Решила, ты утонул. Плакала, просила, чтоб любой пришел, хоть утопленник. А тут туман полез. За ним этот, – Зойка кивнула на призрака, – в дом ввалился. Она еще больше испугалась. Побежала к бабке соседской совета просить. Та и сказала, что мертвых надо задабривать.

– Весело вы тут живете, – процедил Роман.

Он, конечно, помнил про розовую козу участкового. Но она была доброй и вполне безобидной. Вид же мертвеца за столом выбил его из колеи.

– Весело – не весело, а в это время года у нас всегда покойники по селу гуляют, – сказал Сашка. – Гнать его надо, – повернулся он к сестре.

– Я боюсь, – честно сказала девушка. – У него такой взгляд, – она поморщилась.

– Так, давай вспомним, что говорил Семен и участковый. Мы сами поддерживаем этих, – Роман кивнул на морок в окне, берущий серыми руками очередной бутерброд. – Ты хочешь, чтоб он здесь был? – он повернулся к Сашке.

– Охренел? – Сашка постучал себя пальцем по лбу.

– А ты? – не унимался Роман, поворачиваясь к Зойке.

– Мечтаю, – скривилась она, – разумеется, нет.

– Ну, обо мне речь не идет. Значит дело за вашей матерью. Тетя Зина! – Роман настойчиво застучал в окно.

Женщина на кухне испуганно заметалась. Но Роман продолжал колотить по стеклу.

Тетка подбежала к окну и, прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть гостя.

– Это я, Ромка. Студент. Откройте, теть Зина.

– Чего кричишь? – женщина распахнула окно, боязливо оглядываясь назад. – Иди домой, Ромочка. Нечего тебе тут делать.

– Есть чего, – упрямо сказал Роман. – Посмотрите, кого я привел, – он протянул руку, вытаскивая в прямоугольник света, падающий от окна Сашку. – Сынок ваш в речке перекупался. Надо бы чайком его напоить.

– Сашенька, живой, – мать вцепилась в сына, перевешиваясь с низкого подоконника времянки на улицу.

– Мать, ну чего ты, – Сашка гладил по голове рыдающую женщину. – Все ж хорошо, обошлось.

– Мальчик мой. Никуда не отпущу. Никому не отдам, – продолжала рыдать тетя Зина.

А за ее спиной ноздреватым снежным комом оседал тающий морок. Чавкнул шлепнувшийся в грязную лужу недоеденный бутерброд. Через пару секунд только разводы на стуле напоминали о несуществующем покойнике.

Пронзительный детский крик разрезал ночной воздух. За ним раздался еще один. Потом послышался плачь маленького ребенка.

– Это у соседки через дорогу, – Зойка посмотрела на Романа, – понимая, что они думают об одном и том же.

Не сговариваясь, парень с девушкой бросились к калитке.

Васька, обхватив ногами ствол дерева, отбивался яблоневой веткой от летающей змеи. Он изловчился и шлепнул по голове несуразное создание с длинным хвостом червяка и крыльями летучей мыши.

– Мамочки! – завизжала вертлявая Танька. – Еще одна летит!

– Я боюсь, – вскрикнула Катюша, закрывая ладонями лицо.

Ванька до этого мирно сопевший на ветке раскрыл глаза и пронзительно заплакал.

– Гадина! – Васька кулаком впечатал змею, парящую рядом с ним, в ствол дерева. Она хлюпнула, лопаясь взрывом детской водяной бомбочки. – Кто из вас их придумал? – мальчишка строго посмотрел на сестер. – Сказано же было. Мечтаем только о хорошем.

– Это не я – мотнула головой Танька. – Я про пирог загадывала.

– Не я, – всхлипнула Катюша, боязливо, сквозь пальцы, глядя на брата.

– Значит она, – брат сердито посмотрел на раскрытую дверь саманного дома, откуда доносился храп пьяной матери. – Когда уже проспится, – зло пробурчал он и тут же озабоченно посмотрел на сестер. – Чего испугались? Я сто раз говорил – это все ненастоящее. Вода и грязь – смотрите, – он продемонстрировал им ладонь, с которой капала вода.

– Ага, а почему мы тогда снова на дереве сидим? – Катюша строго посмотрела на брата.

– Если ненастоящие, как они Ваньку в прошлом году укусили? – спросила Танька.

– За дерево крепче держитесь, – пробурчал Васька, не зная, что ответить.

Он сам не мог простить себе прошлого года. Тогда в такую же страшную неделю побоялся вытащить полугодовалого малыша из кроватки. А потом проспавшаяся и испуганная мать таскала Ваньку в детскую поликлинику лечить «от укусов крыс».

Храп, раздававшийся в доме, стих.

– Пронесло в этом году, – облегченно вздохнул Васька.

Он слышал, как затихало шипенье в траве, как растворялись дымкой скользкие силуэты, скользившие под яблоней.

Женщина в старом домашнем халате с развязанным поясом показалась в проеме раскрытой двери. Лунный свет делал черты ее лица более резкими: глаза запавшими, нос острым.