8
Они вновь стояли на платформе посреди этого гребаного поля, каким-то образом обездвиженные, и на них скрещивались все взгляды. На горизонте виднелась та же ферменная конструкция с мигающим красным огнем на вершине. Поле было больше, чем в Фоксборо.[105] Его друзья были с ним, но не только они. Рядом выстроились аналогичные платформы. Слева от Тома стояла беременная женщина в футболке «Харлей-Дэвидсон» с отрезанными рукавами. Справа от Клая – пожилой господин, еще не ровня директору, но определенно нацелившийся на высшую лигу: с седеющими волосами, забранными в конский хвост, и испугом, читающимся на удлиненном, интеллигентном лице. За ним стоял мужчина моложе, в потрепанной бейсболке «Майамских дельфинов».
Среди тысяч зрителей Клай видел людей, которых знал, и его это не удивляло: именно так и бывало во снах. То ты в телефонной будке с учительницей из первого класса, а минутой позже уже на обзорной площадке «Эмпайр-Стейт-Билдинг» со всеми тремя членами группы «Дестинис чайлд».
В этом сне «Дестинис чайлд» не было, зато Клай увидел голого молодого человека, который пронзал воздух автомобильными антеннами (теперь одетого в кожаные штаны и чистую белую футболку), мужчину с большим рюкзаком, который называл Алису маленькой мэм, и хромающую бабульку. Она указала на Клая и его друзей, которые стояли на пятидесятиярдовой линии,[106] потом заговорила с женщиной, стоявшей рядом… Клай не удивился, увидев, что это беременная невестка мистера Скоттини. «Это банда из Гейтена», – сказала хромающая бабулька, и пухлая верхняя губа беременной невестки мистера Скоттини приподнялась в злобной усмешке.
«Помогите мне! – крикнула женщина, которая стояла на платформе рядом с Томом. Обращалась она к невестке мистера Скоттини. – Я тоже хочу родить ребенка, как и вы. Помогите мне!»
«Тебе следовало думать об этом, пока было время», – ответила невестка мистера Скоттини, и тут Клай осознал, как и в прошлом сне, что на самом деле никто не говорит и общение телепатическое.
Порватый начал обход платформ, поднимал руку над головой каждого, к кому подходил. Руку ставил, как Том над могилой директора: ладонью вниз, чуть искривив пальцы. Клай видел какой-то идентификационный браслет на запястье Порватого, может, из тех, медицинских, которые осуществляют постоянный мониторинг и в случае чего поднимают тревогу, и вдруг понял, что к стадиону подведено электричество: лампы на осветительных мачтах сияли. Понял он, и каким образом Порватый мог держать руку над каждым, хотя они и стояли на платформах: шел он не по земле, а по воздуху, на четырехфутовой высоте.
«Ecce homo – insanus», – говорил он. – «Ecce femina – insana». И всякий раз толпа ревела в ответ: «НЕ ПРИКАСАЙСЯ!» – в унисон, и мобилолюди, и норми. Потому что теперь разницы не было. Во сне Клая они не отличались друг от друга.
Он проснулся во второй половине дня, ближе к вечеру, свернувшись в клубок, обхватив плоскую мотельную подушку. Выйдя из номера, увидел Алису и Джордана, которые сидели на бордюрном камне между стоянкой и номерами. Клай сел рядом с ними. Алиса обнимала Джордана за плечи. Его голова лежала на плече Алисы, рукой он обнимал девушку за талию. Шоссе 19, уходящее в Мэн, практически пустовало, если не считать фургона почтовой службы «Федерал экспресс», стоявшего на разделительной полосе с вскрытыми задними дверцами, и врезавшегося в него мотоцикла.
Клай сел рядом с ними.
– Вам…
– Ecce puer, insanus, – ответил Джордан, не отрывая головы от плеча Алисы. – Это я.
– А я – femina, – добавила Алиса. – Клай, есть в Кашваке стадион? Если есть, я и близко не подойду к этому месту.
За их спинами закрылась дверь. Послышались приближающиеся шаги.
– Я тоже, – Том уселся рядом с остальными. – У меня есть много недостатков, я первый готов это признать, но жажды смерти за мной никогда не замечалось.
– Точно сказать не могу, но, по-моему, там есть только начальная школа, – ответил Клай. – А дети постарше на автобусах ездят в Ташмор.
– Это виртуальный стадион, – вставил Джордан.
– Что? – переспросил Том. – Ты хочешь сказать, как в компьютерной игре?
– Именно как в компьютерной игре, – Джордан поднял голову, не отрывая глаз от шоссе, которое уходило к Сэнфорду, Беруиксу, Кент-Понду. – Неважно, мне на это наплевать. Если они не прикоснутся к нам, ни мобилолюди, ни норми, кто прикоснется? – Клай никогда не видел такой взрослой боли в глазах ребенка. – Кто прикоснется к нам?
Ему не ответили.
– Порватый прикоснется к нам? – Джордан чуть возвысил голос. – Порватый прикоснется к нам? Возможно. Потому что он наблюдает, я чувствую, он наблюдает.
– Джордан, ты преувеличиваешь, – сказал Клай, понимая при этом, что версия Джордана не лишена логики. Если им посылают такой сон, сон о платформах, тогда, возможно, Порватый действительно наблюдает за ними. Не зная адреса, письмо не отправляют.
– Я не хочу идти в Кашвак, – заявила Алиса. – Мне все равно, была там сотовая связь или нет. Я, скорее, пойду в… Айдахо.
– Я все равно пойду в Кент-Понд, прежде чем идти в Кашвак, Айдахо или куда-то еще, – напомнил Клай. – Пути туда – еще две ночи. Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, но, если такого желания у вас нет… я пойму.
– Клаю нужно довести дело до конца, так давайте составим ему компанию, – предложил Том. – А потом решим, как жить дальше. Если, конечно, нет других вариантов.
Других вариантов не было.
На шоссе 19 частенько встречались участки, иной раз в четверть мили, на которых вообще не было ни одного автомобиля, и это поощряло спринтеров. Такое прозвище Клай придумал для кретинов, которые плевать хотели, что на чужую жизнь, что на свою, и проносились мимо на огромной скорости, обычно, по осевой, с включенным дальним светом.
Клай и остальные замечали приближающиеся огни фар издалека, торопливо сбегали с проезжей, и даже с обочины, в кусты, если видели впереди брошенный или разбитый автомобиль. Джордан звал их рифами для спринтеров. Спринтер проносился мимо, люди в кабине что-то вопили (скорее всего, они находились под действием спиртного, может, и наркотиков). Если на дороге стоял один брошенный автомобиль (маленький риф для спринтеров), водитель обычно объезжал его и ехал дальше. Если дорога была полностью заблокирована, он и пассажиры бросали автомобиль и продолжали путь на восток пешком, пока не находили новый автомобиль, такой же быстрый, позволяющий хоть немного, но поразвлечься. Клай представлял их путь, как череду рывков, а самих спринтеров полагал говнюками, от которых можно было ждать только неприятностей. А неприятностей в этом новом мире и так хватало. В отношении Пушкаря его предположения полностью подтвердились.
