Он был четвертым спринтером, который встретился им в первую ночь на шоссе 19. Когда свет фар выхватил их из темноты, стоящих на обочине, он прежде всего обратил внимание на Алису. Высунулся из окна, ветер сдувал с лица длинные черные волосы, и прокричал: «Отсоси у меня, ты, маленькая сучка!» – проносясь мимо в черном «кадиллаке-эскаладе». Пассажиры визжали и махали руками. Кто-то крикнул: «Как ты сказал!» Для Клая крик этот прозвучал, как абсолютный экстаз, выраженный с выговором Южного Бостона.
– Очаровательно, – прокомментировала Алиса.
– У некоторых людей нет… – начал Том, но прежде чем он успел сказать, чего нет у некоторых людей, из темноты, не так уж и далеко, донесся визг тормозов, удар и звон разбивающихся стекол.
– Твою мать! – выдохнул Клай и побежал. Алиса обогнала его уже на первых двадцати ярдах. – Не спеши, они могут быть опасны, – крикнул он вслед.
Алиса подняла над головой один из автоматических пистолетов, чтобы Клай смог его увидеть, и помчалась дальше, все увеличивая расстояние между ними.
Том догнал Клая, который уже тяжело дышал. Джордан бежал в затылок Тому.
– Что… будем… делать… если они… серьезно травмированы? – спросил Том. – Вызовем… скорую помощь?
– Не знаю, – ответил Клай, но думал он об Алисе, поднявшей над головой автоматический пистолет. Он знал.
Они догнали Алису за следующим поворотом шоссе. Она стояла рядом с «эскаладой». Автомобиль лежал на боку со сработавшими подушками безопасности. Причину аварии искать не пришлось. «Кадиллак-эскалада» вошел в слепой поворот на скорости порядка шестьдесят миль в час, а впереди его ждал брошенный молоковоз. Водитель, говнюк или нет, сумел-таки вывернуть руль и избежал лобового удара. И теперь, еще не полностью придя в себя, ходил вокруг перевернувшегося внедорожника, откидывая волосы с лица. Кровь текла из носа и из пореза на лбу. Клай подошел к автомобилю, стеклянная крошка хрустела под подостежками кроссовок, заглянул в салон. Никого. Посветив фонариком, увидел кровь на рулевом колесе, и нигде больше. Пассажирам хватило сил самостоятельно вылезти из салона, и они все, кроме одного, убежали, может, чисто инстинктивно. Остался с водителем низкорослый, щуплый парень лет двадцати двух, с лицом, изъеденным шрамами от угрей, кривыми зубами и длинными, грязными, рыжими волосами. Он не говорил, а тараторил, чем напомнил Клаю маленькую собачку, которая боготворила бульдога Спайка из мультфильмов киностудии «Уорнер бразерс».
– Ты в порядке, Пушках? – спросил он. Клай предположил, что именно так в Южном Бостоне произносят «Пушкарь». – Срань Господня, кровь из тебя так и хлещет. Твою мать, я уж думал, что мы – покойники, – потом Клаю. – Чего смотришь?
– Заткнись, – ответил Клай, но с учетом сложившихся обстоятельств, беззлобно.
Рыжий указал на Клая, потом повернулся к своему окровавленному другу.
– Он – один из них, Пушках! Это та самая банда!
– Заткнись, Гарольд, – бросил Пушкарь, как раз со злобой. Потом посмотрел на Клая, Тома, Алису и Джордана.
– Давай я перевяжу тебе лоб, – предложила Алиса. Пистолет она уже сунула в кобуру, сняла рюкзак и рылась в нем. – У меня есть и пластырь, и марлевые салфетки, и перекись водорода. Будет, конечно, щипать, но лучше потерпеть, чем занести инфекцию, не так ли?
– С учетом того, как назвал тебя этот молодой человек, проезжая мимо, ты – куда лучшая христианка, чем я был в свои лучшие годы, – Том снял сэра Спиди с плеча и держал за ремень, глядя на Пушкаря и Гарольда.
Пушкарю было лет двадцать пять. Его длинные черные волосы рок-вокалиста теперь слиплись от крови. Он посмотрел на молоковоз, на «кадиллак-экскаладу», на Алису, которая уже держала марлевую салфетку в одной руке и пузырек с перекисью водорода в другой.
– Томми, Фрито и тот парень, что постоянно ковырял в носу, они слиняли, – протараторил рыжеволосый слизняк. Как мог, расправил плечи. – А я вот остался, Пушках! Срань Господня, дружище, кровь льется, как из свиньи.
Алиса приложила пузырек с перекисью к салфетке и шагнула к Пушкарю. Тот тут же отступил на шаг.
– Отвали от меня. Ты – отрава.
– Это они! – прокричал рыжий. – Из снов! Что я тебе говорил!
– Не приближайся ко мне, – выкрикнул Пушкарь. – Гребаная сука. Все вы такие.
Клая вдруг охватило желание пристрелить его, и он этому нисколько не удивился. Пушкарь выглядел, да и вел себя, как опасный пес, загнанный в угол, где и стоял, оскалив зубы, готовый укусить, а как поступают с такими псами, когда нет альтернативы? Разве, не пристреливают их? Но у них, разумеется, альтернатива была, и если Алиса хотела изображать доброго самаритянина по отношению к подонку, который назвал ее сучкой, Клай полагал, что может воздержаться от экзекуции. Но ему хотелось кое-что выяснить, прежде чем позволить этим обаятельным молодым людям идти своей дорогой.
– Эти сны, – сказал он. – Вас в них… ну, не знаю… кто-то направлял? Скажем, парень, в красном «кенгуру»?
Пушкарь пожал плечами. Оторвал полосу материи от рубашки и вытер кровь с лица. Постепенно он приходил в себя, все в большей степени осознавал, что произошло.
– Гарвард, да. Так, Гарольд?
Рыжий слизняк кивнул.
– Да. Гарвард. Черный парень. Но это не сны. Если ты этого не знаешь, какой смысл говорить тебе? Это гребаная трансляция. Трансляция во сне. Если ты ее не принимаешь, значит, ты – отрава. Не так ли, Пушках?
– Вы, парни, крупно прокололись, – голос Пушкаря звучал задумчиво, он промокнул лоб. – Не прикасайтесь ко мне.
– У нас будет свое место, – вновь заговорил Гарольд. – Не так ли, Пушках? В Мэне, все так. Кто не получил Импульса, идут туда, и там нас оставят в покое. Охота, рыбалка, будем жить тем, что дает земля. Так говорит этот Гарвард.
– И вы ему верите? – в голосе Алисы слышалось неподдельное изумление.
Пушкарь нацелил на нее палец.
– Заткни пасть, сука.
– Я думаю, тебе лучше заткнуть свою, – ответил Джордан. – Мы вооружены.
– Вы бы лучше дважды подумали, прежде чем стрелять в нас! – пронзительно провопил Гарольд. – Подумайте, что сделает с вами Гарвард, если вы пристрелите нас, гребаные недоумки.
– Ничего, – ответил ему Клай.
– Вы не… – начал Пушкарь, но, прежде чем успел продолжить, Клай шагнул к нему и наотмашь ударил рукой, с зажатым в ней револьвером Бет Никерсон. Мушка разорвала кожу на челюсти, но Клай подумал, что это куда лучшее лекарство, чем перекись водорода, от которой отказался Пушкарь. В этом он ошибся.
От удара Пушкарь отлетел на молоковоз и вытаращился на Клая безумными глазами. Гарольд автоматически шагнул вперед. Том навел на него сэра Спиди и мотнул головой. Один раз. Гарольд сжался, отпрянул, принялся грызть грязные ногти. Глаза вдруг стали огромными и влажными.
