Они должны были осознавать мои способности и подумать, а не подтолкнёт ли меня отчаяние к внезапным действиям. В связи с чем, я сидел в седле со связанными за спиной руками. Ноги мне обвязали ещё одной верёвкой, которая проходила под лошадиным животом, как подпруга. Что ж, если бы конь понёс, я попал бы в трудное положение, но двое стражников всё время ехало рядом со мной. Один из них даже держал поводья моей лошади. Из разговоров я понял, что мы остановимся в местности Лутцинген, откуда собирались направиться напрямик лесной дорогой. Но к вечеру ситуация осложнилась. Священник (представился как Ансельмо де Торрес и Гонада, и если это было имя, под которым он появился на свет, то я был епископом) вдруг сдержал коня и начал нервно обыскивать арманы плаща и кафтана, а потом даже вьюки.
— Я должен вернуться в Виттинген, — произнёс он взбешённым тоном и посмотрел так, будто именно меня винил в том, что он оставил в городе документы.
— Вы двое, — указал он на стражников, едущих стремя в стремя со мной. — Остановитесь здесь на поляне и ждите. Ни под каким видом, — он сурово посмотрел, — вам нельзя развязывать узника. Снимите его с лошади, но потом свяжите ему ноги обратно. Понятно?
Он развернул коня, кивнул двоим оставшимся приближённым, и они галопом уехали в сторону Виттингена. Тем временем, мои охранники развязали верёвку под лошадиным животом, а снятие меня с седла состояло в том, что один из них дёрнул меня за одежду и сбросил на землю. Я свалился во весь рост, и в плече у меня что-то неприятно хрустнуло. Они сразу же посадили меня под деревом и тщательно спутали меня в стопах. И только потом занялись разжиганием костра, вынули из вьюков мясо, сыр и пиво. Если думаете, любезные мои, что вашему покорному слуге была предложены еда, то глубоко ошибаетесь.
Наконец, когда они уже нажрались, я заметил, что начинают поглядывать на меня с любопытством мальчишек, которые нашли особенно интересного червяка и пока ещё неуверенны, что с ним надо бы сделать.
— Смотри, такая еретическая падаль тут лежит, а мы ничего. — Один из оружных помешал палкой в углях костра.
Его приятель засмеялся.
— Может поджарить его? — спросил он тихо.
— Отец Ансельмо рассердится, — буркнул первый и вытащил палку, всматриваясь в светящийся красным конец.
— Ты только ткни его, инквизитора, так его мать, — уговаривал второй.
Оружный поднялся от костра и приблизился ко мне, держа палку в вытянутой руке. Я спокойно лежал, наблюдая за ним из-под почти закрытых век. Светящийся красным конец затанцевал перед моими глазами. И тогда я отдёрнул голову в бок, одним прыжком вскочил на ноги и врезал напавшему лбом прямо в грудь. Он упал, а я с разгону свалился на него. Я уже немногое мог сделать, имея связанные за спиной руки, но ещё ударил его головой в лицо. Услышал хруст кости и почувствовал, как его кровь заливает мне рот.
— Твою ж, — крикнул другой стражник, и я краем глаза увидел, что он поднимает меч, чтобы ударить им меня по черепу.
Я уверен, что он попал бы плашмя, так, чтобы только оглушить, потому что его не погладили бы по голове за убийство человека, которого везут на суд к самому Святому Отцу. Однако прежде чем меч смог упасть, я услышал свист и увидел большую стрелу, втыкающуюся прямо в грудь нападавшего. Он с хрипом втянул воздух в грудь, а на его кафтане расцвело багряное пятно. Он повернулся вокруг себя, сделал два шага и упал лицом прямо в огонь. Вокруг рассыпались искры.
Я обернулся в сторону, откуда прилетел снаряд, и увидел, что из-за деревьев выходит лвое арбалетчиков и огромный человек в чёрной рясе с капюшоном, покрывающем голову. Я зажмурил глаза, поскольку его фигура показалась мне знакомой. А когда он приблизился так, что оказался в кругу отбрасываемого костром света, я уже знал, что это именно он.
— Мариус ванн Бёэнвальд, — сказал я вслух. — Это истинная радость видеть тебя в этих обстоятельствах.
Он откинул капюшон, и я увидел его лицо. Белое, одутловатое и огромное, как полная луна. С тремя вываленными на воротник кафтана подбородками. Он добродушно рассмеялся, но его добрый смех и добрый вид мог обмануть всех, но не меня. Мариус ванн Бёэнвальд, а скорее человек, которого я знал под этим именем, ибо он был инкивизитором, служащем самом секретном, внутреннем круге Инквизиции. Я не хотел даже думать, чем он занимается, но имел некоторое представление о его необыкновенных способностях и возможностях. Впрочем, она когда-то спас мне жизнь. И тогда же предупредил, что мы ещё встретимся.
— Почти всегда, как тебя вижу, Мордимер, ты спутан подобно волу. — Он хлопнул в ладоши, будто мой вид сильно его развеселил. — Займитесь им, — приказал он своим людям. — И вытащите тело из огня, ибо воняет.
Они разрезали узлы на моих ногах и руках, а я встал, массируя опухшие запястья. Оглушённый мной стражник тяжело вскарабкивался с земли и что-то стонал про себя. Один из людей Мариуса встал за ним, дёрнул его за волосы и перерезал ему горло. Потом без слов вытер лезвие о кафтан убитого и спрятал нож в ножны.
— А где отец Ансельмо? — заговорил Мариус, присаживаясь у костра и протягивая руки к огню. — Возвращайтесь к лошадям, — приказал он людям, и они ушли, и исчезли в темноте леса.
— Ему пришлось вернуться за бумагами в Виттинген, — объяснил я.
— Неразбериха, — фыркнул он. — Эх, эти отцы. Подождём его, Мордимер, да?
— Как пожелаешь, — ответил я вежливо.
Я не представлял, почему он появился и чего от меня хочет. Прибыл ли он спасти меня, или же собирался поставить меня перед судом внутреннего круга? Если второе, я мог лишь сожалеть, что не решился на схватку с людьми священника и побег. Хотя Мариус ван Бёэнвальд и так настиг бы меня, как только бы захотел.
Стражники до этого выхлестали всё пиво, но я обыскал тела и у одного нашёл бурдюк. Я откупорил его понюхал содержимое.
— Горилка, — вздохнул я. — Лучше это, чем ничего. — Я протянул руку Мариусу, но он лишь покрутил головой, отказываясь.
Я же солидно глотнул. Горилка была исключительно крепкой и исключительной вонючей, но приятно разогревала тело изнутри. Я сразу как-то повеселел, хотя по-прежнему не знал, как долго ещё поживу и не будет ли случаем завтра или послезавтра моей единственной мечтой быстрая смерть.
— Ты видишь иногда Эню? — спросил я, поскольку светловолосая убийца, с которой я провёл несколько чудесных дней и ночей, крепко врезалась мне в память.
— Неплохую неразбериху ты устроил в Виттингене, Мордимер, — сказал он, даже не пытаясь притворяться, что собирается отвечать на мой вопрос.
— Осмелюсь заметить, что я скорее старался навести там порядок, — сказал я.
