— Как мальчишка.
— Ты никогда не повзрослеешь, дружок. Что ты с ней делаешь? Дуришь голову, как мне? Шепчешь те же красивые словечки? Но я оказалась умнее, и вовремя тебя кинула (Павел хмыкнул), а Катя тебе верила. Бедная Катя! Ты услаждал ее своими речами, а потом свел в гроб. И с этой так будет?
Павел сжал под столом кулаки. Выдавил улыбочку.
— Кирилл. У тебя. Есть. Его. Телефон?
Таня потушила сигарету.
— Чего не сделаешь для… старого друга?
В холле Павел и Таня замерли.
В дверях стоял шофер — хмурый красивый парень в черном костюме.
По лестнице поднимался темноволосый подросток.
Он повернул голову, сдержанно кивнул матери.
Раньше, чем увидел лицо, Павел понял: тот. Его глаза. Такие же были у Юры, у него самого в детстве, за исключением выражения — холодного презрения ко всему и вся.
Таня затаила дыхание. Павел растерялся под презрительным взглядом юного принца, который каждым движением демонстрировал принадлежность к властителям мира.
Он чуть не развел руки, чтобы с глупой улыбочкой промямлить: «Здравствуй, сынок. Ты меня не узнаешь? Я твой папа».
Из оцепенения его вывел раздраженный голос Тани.
— Павел, вообще-то с гостями принято здороваться!
Павел посмотрел на Таню — ему показалось, она кричит на него. Но ее суровый взгляд был устремлен в сторону лестницы.
Мальчик скривился. Неспешно сошел вниз. Подошел, протягивая руку.
— Здравствуйте, я Павел.
— Здравствуй, — сипло ответил Павел, пожимая маленькую холодную ладонь.
Павел-младший вскинул голову, чуть приподняв тонкие брови.
— Вы наш новый охранник?
Павел-старший смущенно оглянулся на Таню. Она смеялась, зажав рот ладонью.
Сын удивленно посмотрел на нее.
— Мама? Что смешного я сказал?
— Ничего, — Таня вытерла рукой слезы. — А мать целовать надо?
Мальчик скривился. Приподнялся на цыпочках. Обнял мать за шею. Холодно поцеловал.
— Как дела в школе?
— Нормально.
Мальчик направился к лестнице.
— Умойся и переоденься. Сейчас сядем за стол.
— Я подожду отца.
В голосе мальчика появилась нотки восхищения. Отец — это сила, власть, машина и деловой костюм. Мать — мелочная дура, всем в доме забивающая голову своими глупостями.
Павел наблюдал, как плод его чресел поднимается по лестнице. Таня прошептала на ухо:
— Исчезни. Быстро!
Павел повернул голову.
— Телефон.
Таня торопливо надиктовала номер. Она явно спешила избавиться от… давнего знакомого. Конечно. Павла видел шофер. Скоро о госте узнают все шоферы в округе. А значит — и соседи. Гнилой запах сплетен рано или поздно достигнет тонкого обоняния Волкова. А если и нет, репутация Тани будет подпорчена. Ей не дадут покоя шепоты и взгляды.
Охранник проводил Павла до ворот.
— Эй, постой!
Павел обернулся.
Мальчик успел переодеться к обеду. Брови сдвинуты.
— Я тебя знаю. Ты мой отец.
Охранник стоял с бесстрастным лицом, ожидал момента, когда можно будет открыть ворота.
— Да, — кивнул Павел. — Я твой отец.
— Знаешь, что? Ты придурок.
Павел промолчал.
Павел-младший сложил руки на груди.
— Зачем ты явился? Тебе нужны деньги?
Павел поднял ладони, защищаясь.
— Я не…
— Почему мы должны давать деньги таким, как вы? Мой отец заработал их собственным умом. Он — настоящий мужчина и великий человек. А ты — кусок дерьма.
Павел не сказал ни слова.
Его сын кивнул охраннику.
— Выпусти его.
Повернулся к отцу.
— Если ты еще раз явишься, я прикажу ему тебя пристрелить.
Павел вышел за ворота.
Он стоял, глядя на надгробную плиту. Застывшее лицо Кати на фотографии смотрело на него.
Павел прошел чуть дальше. Вот она, могила моего сына! Разве это может быть? Разве я могу стоять, глядя на слова, высеченные в камне? Пять лет. Вот и вся жизнь. Зачем он родился? Что мог успеть?
Павел прикрыл глаза.
Боже, как же это вынести? Да можно ли выдержать это и не сойти с ума?
Юра, прости меня. Катя, и ты прости меня. Простите меня все.
Зачем я пришел сюда? Ах да. Вспомнил. Я хотел узнать, может ли прошлое сжалиться надо мной, отпустить меня. Я хотел вспомнить, правда ли тот Павел Покровский был таким идиотом, или мне мерещится? О, как Он радуется! Как смеется надо мной!
Учитель тронул лоб.
Боже, какая боль!
Гудки.
Давно забытый голос — бодрый, живой, раздражающе веселый:
— Алло. Вы не туда попали.
— Кирилл, — Павел потер виски. Боль раскаленными щипцами сжала череп. — Это Павел Покровский. Помнишь, мы вместе учились?
— Павел Покровский? Нет. Извините. Не помню.
Павел облизнул губы.
— Татьяна дала мне твой номер.
— Танька? Антипова? Ясно. Как там тебя зовут?
— Павел.
— Павел, Павел. Да-да. Помню. Ты тот парень из второй группы?
— Да, — Павел учился в четвертой группе. — Мне нужна информация об одном человеке.
— Минуточку. Записываю. Имя?
Павел затаил дыхание.
— Андрей Белкин, — сказал он.
Глава 29. Странный разговор
Александр Точилин бродил по пустым улочкам города Высокие Холмы. Небо потемнело. Прохожие почти не встречались.
Из дверей продуктового магазина вышел Покровский. В том же сером плаще и потертых джинсах. Небритое лицо осунулось. Глаза горят — то ли от голода, то ли от злости. А может, от того и другого.
Павел заметил следователя. Застыл у крыльца универсама.
Странный момент. Они сверлили друг друга взглядом, вокруг ни души, и только ветер тряс вывески и провода.
Точилин первым стряхнул оцепенение. Приблизился.
— Зачем вы ходите в этот магазин?
— Здравствуйте, — сказал Покровский.
Точилин молча рассматривал Павла. Тот нахмурился.
— Вы всегда начинаете разговор с допроса?
Точилин смутился.
— О… извините. Нет. Не подумайте плохого. Просто в этом магазине цены завышены. Вот тот, через дорогу — там молоко на три рубля…
— Я там был, — перебил Павел.
Точилин смутился еще больше. Идиотская ситуация: он смущается перед человеком, которого вполне может упечь в кутузку. На то есть основания.
Впрочем, жизнь и состоит из идиотских ситуаций. И попытки выпутаться из них приводят к еще более идиотским ситуациям.
Павел же не смутился нисколько. Стоит. Смотрит. Очевидно, так мало общается с людьми, что ему уже плевать, клеится разговор или нет.
Точилин тряхнул головой.
— Что ж мы стоим, как столбы? Раз уж встретились, давайте перекусим где-нибудь.
