— Не нужно, чтобы было понятно. Говорите, как всё есть на самом деле. Иначе я не смогу помочь, а наша беседа утратит всяческий смысл, как и всё там, — Светлана вновь ткнула пальцем в черноту крыши.
Александр Сергеевич понимающе кивнул.
— Хорошо. Так и быть, скажу, как есть. Точнее было. Просто, последнее время, кошмары сошли на нет — оттого, я и интересуюсь, потому что… И впрямь, мало ли что могло стрястись.
Светлана молча кивнула в ответ.
— Так что я должен сделать? Рассказать или представить мысленно?
— Просто вспомните образы, — медленно прошептала Светлана. — А лучше, почувствуйте. Мы с вами очень близко друг к другу, так что, скорее всего, получится!
Александр Сергеевич попытался представить… и не смог. Точнее смог, но не то, что происходило во снах. Он не понимал почему, но Тьмы больше не было. Анна явилась живой и улыбчивой, в цветастом платье, с румяном на щеках! Александр Сергеевич даже мог с точностью определить возраст этой Анны. Ну конечно, ведь это тот самый день, когда дочь впервые собралась с подругами на танцы. Это был день, когда Анна, в хорошем смысле этого слова, стала взрослой. От неё нёсся аромат ландышей, а всё вокруг буквально расцветало, особенно то, с чем соприкасались тонкие пальцы дочери: заиграло искорками зеркальце в прихожей, ожила в своей клетке канарейка, озорно брякнули в кармане ключи. Всё жило в лучах Анны, всё буквально парило, всё наслаждалось светом.
Александр Сергеевич сглотнул ком в горле. Происходящее казалось, с одной стороны, чем-то иррациональным, а с другой, напротив, именно тем, что должно остаться в памяти после смерти близких родственников, а тем более, детей: светлая память и ничего более.
— Но как же так? Это… — Александр Сергеевич почувствовал, как какая-то неведомая сила сдавливает его лёгкие, будто в тисках, а Светлана в это время говорила шёпотом:
— Ваша Анна — в светлом месте. Она сидит на берегу лесного озера и смотрит на волны. Нет, она смотрит на шквал, что вращается у самых её ног. Смотрит и плачет. Нет, это вовсе не страх. А это ещё что?.. Я вижу в шквале мальчишку. Он… Он… Но его тут не должно быть! Вы уверены?!
Александр Сергеевич совершенно не был ни в чём уверен. Он чувствовал внутри собственной груди безразличный обсидиан, мутная оболочка которого обволакивала израненное сердце. Последнее отчаянно билось, в надежде высвободиться, воспарить, улететь. Билось, но безрезультатно.
Тьма сомкнулась над головой, обвила шею незримым хвостом, завязалась в узел, принялась душить.
Где-то далеко-далеко закричала Светлана.
Последнее, о чём подумал Александр Сергеевич, это: «Тьма намного ближе, чем нам кажется. Она — вокруг. Она — повсюду. Она — в нас самих».
Светлая Анна ступила за порог, а на её месте застыло существо в плаще, с капюшоном, накинутым на угловатую голову. Лица видно не было. Лишь острая сталь на плече — по всему, коса. Существо молча изучало Александра Сергеевича буквально в упор. Позади него застыл чумазый мальчишка. Он робко переминался с ноги на ногу, топча босыми пятками прогнивший коврик. Поросшие коростой грязи пальцы теребили полы заношенной синтепоновой курточки. Шорты растрепались, покрылись бесформенной бахромой распущенных нитей. На голых коленках пестрели многочисленные ссадины. Взгляд выглядел обречёнными — в нём больше не было искорки. Нижняя губа дрожала, в ожидании чего-то страшного.
Александр Сергеевич с неимоверным трудом сохранил самообладание — это был Алька. Да, заросший с головы до пят грязью, с потухшим взором, понурой головой — но всё же его любимый Алька! Только, вот, было непонятно, откуда он мог тут взяться, и что за нежить держала его за плечо.
Существо словно прочло суетные мысли Александра Сергеевича. Злорадно зашипело, обдав трупным смрадом.
— Я никогда не забираю самое дорогое просто так — не могу, а рада бы. Я лишь прихожу за тем, от чего отвернулись.
Александр Сергеевич почувствовал, как по сердцу чертит ледяная спица.
Существо усмехнулось.
— Ваше сознание приютило много всего. Наверное, оттого всё именно так. А самое главное, что в своих снах и фантазиях вы можете «плыть». Вы неимоверно опасны, но и исключительны, как вид, — существо умолкло, схватило поникшего Альку за руку. — Теперь он мой! Ты сам это допустил. И не тебе гнать меня прочь! Он нужен нам, чтобы остановить всех вас!
«Допустил — что?» — хотел было спросить Александр Сергеевич, но не смог выдавить из себя ни звука — он был нем, как был нем и застывший напротив Алька. Они могли лишь молча смотреть друг на друга и плакать от сковавшего души обоих отчаяния.
Мёртвая Анна в отчаянии замахнулась на воду. Чуть помедлила и схватилась руками за лицо. Точнее, за маску ужаса, что воцарилась на месте былой радости. Затем вскочила на ноги, оглянулась назад и, что есть сил, ринулась в лесную чащу, под покров почерневших платанов.
Существо медленно развернулось. Дёрнуло Альку за руку. Толкнуло свободной рукой входную дверь.
Александр Сергеевич невольно отшатнулся — с той стороны выглянула голова… Голова чего-то неземного, порождённого непроглядной тьмой. Из приоткрытой пасти, дымясь, капала вязкая сера. Немигающие глаза излучали спиральную муть. На покатом лбу торчали изогнутые рога.
Коврик у порога затлел.
На мгновение, в леденящей черноте за существом что-то промелькнуло — и Александр Сергеевич каким-то непостижимым образом понял, что это были расправленные крылья.
«А может, хвост».
— Господи… да святиться имя твое…
Тварь недобро оскалилась. Однако заслышав далёкий собачий лай, тут же скрылась обратно, в бездну.
Существо повременило. Затем распахнуло дверь настежь.
Обернулось.
Александр Сергеевич побледнел, а может быть, в придачу, и посидел.
До конца своих дней он никогда и никому не рассказывал о том, что увидел за плечами собственного внука. Не рассказывал по одной простой причине: охарактеризовать нормальным человеческим языком царство тьмы попросту невозможно.
Александр Сергеевич не мог понять: как бездна добралась до его светлой дочери и неугомонного внука? Не мог, хоть убей!
В левой руке возникла ощутимая боль. Александр Сергеевич медленно разлепил ресницы. Какое-то время, ничего не понимая, смотрел на перекошенное от страха личико девочки, на беснующееся у её ног создание, на безразличную метель. Потом всё же вспомнил: Светлана… Мухтар. Попытался протянуть им руку, но тут же содрогнулся от нестерпимого прострела в грудной клетке слева. Такое ощущение, что в сердце вонзили вязальную спицу! Вонзили, да так и оставили в пульсирующей плоти, желая насладиться предсмертной агонией.
