— Если любишь, то сделай это ради меня. Уезжай. Уезжай из Сиэтла. Если ты это сделаешь, я уеду с тобой.
Я не понимала, что говорю серьезно, пока эти слова не сорвались с моих губ. Да, побег был детской фантазией, но если бы я смогла предотвратить надвигавшееся несчастье, то сдержала бы обещание.
— Ты серьезно?
— Да. Если ты сможешь обеспечить мне безопасность.
— Смогу, но…
Роман отошел от меня и стал расхаживать по комнате, время от времени взволнованно приглаживая волосы.
— Я не могу уехать, — наконец, сказал он. — Я сделал бы для тебя все на свете, но только не это. Ты не представляешь себе, что это такое. Думаешь, бессмертные жестоки к тебе? Представь себе, что значит вечно скрываться и быть настороже. Мне так же трудно осесть на одном месте, как и тебе. Слава богу, у меня есть сестра. Она все, что связывает меня с жизнью. Она единственная, кого я любил. Пока не появилась ты.
— Мы можем взять ее с собой…
Он закрыл глаза.
— Джорджина, тысячи лет назад, когда еще была жива моя мать, мы жили в таборе с другими нефилимами и их матерями. Мы всегда бежали, всегда пытались опередить тех, кто преследовал нас. Однажды ночью… Я никогда этого не забуду. Они нашли нас и устроили такую бойню, по сравнению с которой Армагеддон — цветочки. Я толком не знаю, кто это сделал, ангелы или демоны, но теперь это неважно. Они одинаковые. Прекрасные и ужасные.
— Да, — прошептала я. — Я видела их.
— Тогда ты знаешь, на что они способны. Они налетели и уничтожили всех. Без разбора. Детей. Людей. Всех, кто был в родстве с нефилимами.
— А ты сумел спастись?
— Да. Нам повезло. В отличие от остальных. — Роман повернулся и посмотрел на меня. На его лице была написана такая боль, что у меня на глаза навернулись слезы. — Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему я должен делать это?
— Ты только продляешь кровопролитие.
— Знаю, Джорджина. Конечно, знаю. Но у меня нет выбора.
Я видела, что ему смертельно надоело проливать кровь, участвовать в том, что наложило страшный отпечаток на его детство. Но понимала, что по-другому Роман не может. Спасения нет. Он живет на свете давно, намного дольше, чем я. Тысячелетия страха и гнева подействовали на него. Он обязан увидеть финал этой игры.
«Я сражаюсь с прошлым каждый день. Иногда побеждаю я, иногда оно».
— У меня нет выбора, — с отчаянием повторил он, — Но у тебя он есть. Я хочу, чтобы ты уехала со мной, когда все кончится.
Выбор… Да, выбор у меня был. Между ним и Картером. Впрочем, а был ли? Могла ли я что-то предпринять, чтобы спасти Картера? Хотела ли я его спасти? Насколько я знала, за многие годы Картер во имя добра убил бесчисленное множество детей нефилимов. Может быть, он заслуживал наказания, которое готовил ему Роман? В конце концов, добро и зло — дурацкие понятия. Понятия, которые мешают людям. Понятия, на основании которых людей наказывают или награждают за то, что они следуют своей природе. Природе, против которой они бессильны.
Роман прав. Эта система порочна. Вот только как ее изменить?
Мне требовалось время. Время осмыслить происходящее и придумать, как спасти и ангела, и нефилима, если такое возможно. Но этого времени не было. Роман стоял и смотрел на меня, воодушевленный своим романтическим предложением убежать вместе.
Время. Мне требовалось время, однако я понятия не имела, как его получить. У меня не было сил, которыми я могла бы воспользоваться в такой ситуации. Если бы Роман решил, что я представляю собой угрозу, я бы не сумела бороться с ним. «Нефилим способен прибить каждого из вас». Я не могла уговаривать людей продавать души, как Хью, и не обладала сверхъестественными рефлексами и силой Коди и Питера. Я была суккубом. Умела менять внешность и заниматься сексом с мужчинами. Только и всего.
Только и всего…
— Ну? — мягко спросил Роман. — Что скажешь? Ты поедешь со мной?
— Не знаю, — ответила я, уставившись в пол. — Я боюсь. — Мой голос дрожал.
Обеспокоенный Роман повернул мое лицо к себе.
— Боишься? Чего?
Я посмотрела на него сквозь слезы. Вид у меня был застенчивый. Даже беззащитный. Во всяком случае, я на это надеялась.
— Их… Я хочу… хочу… но не думаю… не думаю, что нам удастся обрести свободу. Мы не сможем скрываться от них вечно.
— Сможем. — Роман, тронутый моим страхом, обнял меня и привлек к себе. Я не сопротивлялась и позволила ему прижаться ко мне всем телом. — Я уже сказал. Я смогу защитить тебя. Завтра я найду ангела, а на следующий день мы уедем. Это легко.
— Роман… — Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
С видом человека, обуреваемого каким-то чувством. Надеждой. Страстью. Ожиданием чуда. То же самое выражение было написано на его лице. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и на сей раз я не стала его останавливать. Наоборот, ответила на его поцелуй. Я уже много лет не целовалась просто ради того, чтобы ощутить поцелуй, почувствовать, как мужские руки крепко прижимают меня к сильному телу.
Я могла бы целоваться так целую вечность, наслаждаясь физическими ощущениями, в которых не было ничего от жажды суккуба. Это казалось чудесно. Даже опьяняюще. Места для страха не осталось. Но Роман хотел большего. Когда он увлек меня на ковер, я и тут не стала его останавливать.
Нефилима переполняли страсть и желание, но он двигался медленно и осторожно, проявляя удивительную сдержанность. Это произвело на меня сильное впечатление. Почти все мужчины, с которыми мне приходилось спать, горели желанием поскорее перейти к делу, поэтому такая забота о моем наслаждении поразила меня.
Но я не жаловалась.
Он лежал сверху, прижавшись ко мне так, что между нашими телами не осталось зазора, и продолжал целовать меня. Потом перешел от губ к уху, провел по нему языком и коснулся губами шеи. Шея всегда была моей эрогенной зоной, когда его умелый язык прошелся по моей чувствительной коже, она покрылась мурашками, и я с трудом втянула в себя воздух. Выгнувшись всем телом, я дала ему знать, что готова к продолжению, но Роман не торопился.
Он двигался все ниже и ниже, целуя мои груди сквозь тонкую ткань, пока та не увлажнилась и не прилипла к соскам. Я села, чтобы дать ему возможность снять с меня блузку. Заодно он стащил с меня и юбку, и я осталась в одних трусиках. Но Роман, сосредоточенный на моих грудях, продолжил ласкать их, чередуя нежные поцелуи с жадными и страстными, грозившими оставить после себя кровоподтеки. Наконец он опустился ниже, провел языком по моему гладкому животу и остановился.
К тому времени я уже сгорала от желания. Мне не терпелось прикоснуться к нему, но, когда я протянула руки, Роман бережно прижал их к полу.
