— Капитан, нужно подобрать каждую монету, какую только найдем, и это надо сделать прямо сейчас.
Люччио повернулась ко мне.
— Почему?
— Слушайте, я не знаю, какие меры предпринимал Кинкейд, но все равно скоро кто-нибудь что-то заметит, и затем аварийные службы выстроятся на всем протяжении этого места. Я не хочу, чтоб какой-нибудь несчастный пожарный или коп случайно поднял одну из этих штук.
— Да, верно, — сказала она, кивая, а затем поглядела на Мёрфи. — Сержант, Вы согласны?
Мёрфи скривилась.
— Черт возьми, всегда есть что-то… — Она держала руки, как будто отодвигая одеяло, которое было тесно обернуто вокруг нее, — Да, да. Соберите их.
— Где Майкл, — сказал я. — И Саня?
— Когда мы добрались сюда, — сказала Мёрфи, — группа этих типов вытаскивала тебя из воды.
— Они побежали. Мы пошли разными путями, преследуя их, — добавила Гард.
— Где Куджо?[68] — спросил я.
Гард взглянула на меня, не понимая.
— Хендрикс.
— А, — сказала она. — Наблюдает. Он предупредит нас, когда начнут прибывать власти.
Ну, хоть кто-то рассуждал, как преступник. Мне кажется, что она была правильным человеком для этой работы.
Я напряг свой голос, как только мог. Получилось хрипло и грубо.
— Майкл?
— Здесь, — послышался ответ. И немного спустя он подошел к нам, одетый в нижнюю рубашку под тяжелым жакетом. Я раньше не видел его в таком виде. У Майкла были очень серьезные грудные мускулы. Возможно, мне надо больше тренироваться. Он осторожно нес перед собой сверток из своей сине-белой рубашки, держа его обеими руками.
Саня шел следом за Майклом, насквозь промокший, с голой грудью под пальто. Не стоило брать в голову мускулы Майкла. По сравнению с Саней мы оба мало каши ели, и все такое. Он нес Эспераккиус и Амораккиус на одном плече — и тащил Кинкейда на другом.
Кинкейд не мог, как следует, идти, хотя явно пытался. Он был бледен, как мел. Он был залит кровью. Остаток рубашки Майкла и вся Санина были превращены в бинты, — и ими были обмотаны у него обе руки, и живот, и еще одна нога.
Мёрфи втянула воздух сквозь зубы и пошла к нему, ее голос сорвался.
— Джаред.
Джаред. Хм.
— Дрезден, — выдавил Кинкейд. — Дрезден.
Они уложили его, и я подволок ноги к нему. Мне удалось не свалиться, когда я становился возле него на колени. Я видел его раненным и прежде, но тогда было не так плохо, как сейчас. Тогда он заматывал раны изолентой. Я пригляделся. Да, точно, рулон изоленты, висел на петле на ремне снаряжения Кинкейда.
— Точно так же, как в логовище вампира, — сказал я спокойно.
— Здесь нет старинного оружия, — сказал Кинкейд, — хотя должно бы. — Он покачал головой и мигнул глазами пару раз, пытаясь сосредоточить их. — Дрезден, у меня мало времени. Девочка. Они забрали ее. Она жива.
Я скривился и отвел взгляд.
Его окровавленная рука схватила меня за плащ.
— Смотри на меня.
Я посмотрел.
Я ожидал увидеть гнев, ненависть, и вину. То, что я увидел, было … только отчаянным, отчаянным страхом.
— Иди за ними. Верни ее. Спаси ее.
— Кинкейд… — сказал я мягко.
— Поклянись мне, — сказал он. Его глаза расфокусировались на секунду, затем холодно заблестели. — Поклянись. Или я вернусь за тобой. Поклянись мне, Дрезден.
— Черт, у меня нет сил, чтобы бояться тебя, — сказал я.
Кинкейд закрыл глаза.
— У нее больше никого нет. Никого.
Мёрфи встала на колени перед Кинкейдом рядом со мной. Она быстро глянула на меня, а затем сказала спокойно:
— Джаред, отдыхай. Он поможет ей.
Я обменялся с Мёрфи слабой, усталой улыбкой. Она знает меня.
— Но… — начал Кинкейд.
Она склонилась и поцеловала его в лоб, прямо в кровь и все такое.
— Тихо. Я обещаю.
Кинкейд расслабился. Или потерял сознание. Одно из двух.
— Дрезден, тебе надо двигаться, — сказала Гард терпеливым голосом.
— Только не говори мне, что ты — доктор, — сказал я.
— Я видела больше боевых ран, чем любой смертный медицинский работник, — сказала Гард. — Двигайся.
— Гарри, — сказала Мёрфи напряженным голосом. — Пожалуйста.
Я со скрипением поднялся на ноги и притащился к Майклу и Сане, которые стояли, наблюдая за дельфинами и небольшими китами в большом бассейне. Уровень воды понизился футов на семь или восемь, и жители осваивали по-новому заполненную область бассейна. Если присутствие гниющей вещи позади меня в воде ощущалось так же, как на воздухе, я не мог обвинять их.
— Он выглядит довольно плохо, — сказал я им.
Майкл покачал головой, его глаза были далеко.
— Его время еще не настало.
Я поднял бровь, смотря на него. Саня смотрел почти так же удивленно, как я.
Майкл глянул на меня и затем отступил к воде.
— Я спросил.
— Ага, — сказал я спокойно.
Саня слабо улыбнулся и покачал головой.
Я поглядел на него.
— Ты как, все еще агностик, а?
— Некоторые вещи я просто принимаю на веру, — пожал плечами Саня.
— Люччио уложила двоих, — сказал я Майклу. — Каково? — Мне не нужно быть более конкретным, чем они.
Саня широко усмехнулся.
— Это — хорошие новости.
Я повернулся, чтобы смотреть ему в лицо.
— Эти задницы только что захватили ребенка, и собираются заставить его принять Падшего ангела, — сообщил я тихо. — Так что никаких хороших новостей нет.
Выражение лица большого русского стало трезвым.
— Хорошо там, где мы сами находим, — сказал он серьезно.
— Одиннадцать, — подытожил Майкл.
Я глянул на него.
— Что?
— Одиннадцать, — повторил он. — Одиннадцать из них пали здесь сегодня. Судя по ранам, Кинкейд убил пятерых из них. Капитан Люччио убила еще двоих. Саня и я поймали двоих на выходе. Один из них нес сумку с монетами тех, кто уже погиб.
— Мы нашли монету Урумвиэля, а мы знали, что у него есть жертва, — сказал Саня, — но тела мы не нашли.
— Этот был мой, — сказал я. — Он теперь в виде сажи и пепла. И это получается десять.
— Еще один утонул, когда разрушился резервуар, — сказал Майкл. — Он плавает там. Одиннадцать из них, Гарри. — Он покачал головой. — Одиннадцать. Ты понимаешь, что это означает?
— Что, если мы убьем еще одного, мы получим подарочные ножи для стейков?
Он повернулся ко мне, его глаза были полны решимости и сияли.
— Тесса убежала только с четырьмя членами своей свиты, и Никодимус неизвестно где. Мы уже возвратили тринадцать монет — и еще одиннадцать сегодня, ну, если предположить, что мы сможем их все найти.
— Только шесть монет могут теперь причинять вред, — сказал Саня. — Только шесть. Эти шесть — последние. И все они — здесь в Чикаго. Вместе.
