— Клише, — пропела Тесса. — Скучно. — Она коснулась своего подбородка когтеобразной кистью. — Дайте мне вспомнить. Что мы делали, когда нас так грубо прервали? Ах! — Она подступила ближе, радостно улыбаясь, и подняла мой револьвер.
И именно тогда я почувствовал, что магия мчится назад в Океанарий, так как огромный символ разрушился, и круг упал.
Я собрал свою печаль и гнев, превратил их в сырую силу и крикнул: — Forzare!
Я не целился в Тессу и ее команду.
Я нацелил это на стеклянную стену, которая была единственной преградой между всеми нами и тремя миллионами галлонов морской воды.
Сила моего желания и моего гнева бросилась и разрушила стену в порошок.
Море вошло с ревом, одним огромным воздействием, которое ощущалось, как удар молотка сразу по каждому квадратному дюйму моего тела.
Потом все стало холодным.
И черным.
Следующее, что я ощутил, был кашель и боль в груди, и головная боль, и боль во всем остальном, и мне было жутко холодно, хуже, чем в аду. Я захлебывался кашлем и чувствовал, что мой желудок сейчас вывернется наизнанку. Я попытался перекатиться на бок, и не мог, пока кто-то не помог мне.
Соленая вода пополам с чем-то еще вылилась из меня.
— О, — сказал кто-то, — о, благодарю тебя, Господи.
Это Майкл.
— Майкл! — закричал Саня где-то поблизости. — Ты мне нужен!
Простучали, быстро удаляясь, рабочие ботинки.
— Тише, Гарри, — сказала Мёрфи. — Тише. — Она помогла мне лечь обратно после того, как меня вырвало. Я лежал на какой-то лестнице. Мои ноги спускались вниз, а левая нога была в холодной воде по лодыжку.
Я положил руку на грудь, меня трясло. Мёрфи погладила меня по голове, отводя от моих глаз мокрые пряди волос. Ее лицо осунулось, глаза были взволнованы.
— Реанимация на выезде? — спросил я ее слабым голосом.
— Да.
— Кажется, мы даже… — начал я.
— Ну вот еще, — сказала она спокойно. — Я только плюнула фруктовым пуншем тебе в рот.
Я слабо засмеялся, и боль усилилась.
Мёрфи наклонилась и мягко уткнулась лбом мне в лоб.
— Ты — такая большущая боль в моей заднице, Гарри. Не надо больше так меня пугать.
Ее пальцы нашли мои и крепко сжали. Я пожал их в ответ, слишком усталый, чтобы делать что-нибудь еще.
Что-то коснулось моей ноги, и я почти закричал. Я рывком сел, вызывая власть, подняв правую руку, в то время как невидимая сила собиралась вокруг чего-то в мерцающих волнах.
В воде плавал труп, нагой, вниз лицом. Это был человек, которого я никогда не видел прежде, его волосы были длинные, серые и спутанные. Его мягкая, протянутая рука натолкнулась о мою ногу.
— Боже, Гарри, — сказала Мёрфи потрясенным голосом. — Он мертв. Гарри, все в порядке. Он мертв, Гарри.
Моя правая рука оставалась, где была, пальцы растопырены, мерцающий свет пульсировал на них. Потом они задрожали. Я опустил руку снова, отпуская силу, которую я собрал, и когда я это сделал, я почувствовал, что по пальцам пробежали иголочки, а потом они снова оцепенели.
Я уставился на них, озадаченный. Что-то было неправильно. Я был совершенно уверен, что я должен быть намного более взволнован, чем есть, но не мог как следует связать мысли, чтобы вспомнить, почему.
Мёрфи все еще говорила ровным успокаивающим голосом. Минуту спустя я смутно понял, что это был тон, каким говорят с сумасшедшими людьми или напуганными животными, и что я дышал часто и с усилием, несмотря на то, что не мог объяснить, почему.
— Все в порядке, Гарри, — сказала она. — Он мертв. Ты можешь отпустить меня.
Тут я понял, что моя левая рука потащила Мёрфи куда-то за меня и подальше от трупа, поскольку я собрался… в общем, что-то я собирался сделать. И теперь она, можно сказать, почти что сидела у меня на коленях. Везде, где она касалась меня, было тепло. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, почему это надо ее отпустить. В конечном счете, тем не менее, так я и сделал.
Мёрфи отодвинулась от меня подальше, качая головой.
— Боже, — сказала она. — Что с тобой, Гарри? Что они сделали тебе?
Я почти упал, слишком усталый, чтобы вытащить ногу из воды, слишком усталый, чтобы попытаться объяснить, почему я был не в состоянии помешать демонам унести маленькую девочку.
После минуты тишины Мёрфи сказала:
— Ну ладно. Я отвезу тебя к доктору. Мне наплевать, кто эти люди, и что они о себе думают. Они не могут так просто ворваться в город и задирать моего… — Она внезапно прервалась. — Хм. Как ты справляешься с этим, Гарри?
Она сделала несколько шагов к воде и наклонилась.
— Нет! — рявкнул я.
Она застыла на месте.
— Иисусе, это начинает входить в привычку, — пробормотал я. — Из пальцев трупа только что выпала серебряная монета?
Мёрфи моргнула и посмотрела на меня.
— Да.
— Это зло. Проклятье. Не дотрагивайся до нее. — Я покачал головой и встал. Стена старалась помочь мне, и я поднялся, думая при этом вслух. — Хорошо, первым делом нужно собрать все, что есть здесь вокруг. У меня уже есть одна. Мы ограничим риск. Пусть они все будут у меня. Пока от них нельзя должным образом избавиться.
— Гарри, — сказала Мёрфи ровным голосом. — Ты бормочешь, но наружу выходит очень мало смысла.
— Я объясню. Потерпи. — Я наклонился и нашел другой почерневший динарий, виновато мерцающий в воде. — Сволочь, — пробормотал я монете, затем поднял ее одетой в перчатку рукой и засунул в мой карман, где уже была одна. Пенни к пенни, будет фунт, ах-ха-ха.
Черт возьми, какой я умный.
Послышались энергичные и четкие шаги, и вошли Люччио и Гард. Было тонкое различие в языке тела Гард по отношению к Люччио, какой-то более почтительный оттенок, чем был прежде. Капитан Стражей вытирала свой меч серым плащом, на нем кровь не видна, это очень удобно в таких делах. Люччио замялась на мгновение, увидев меня, затем кивнула.
— Страж. Как ты себя чувствуешь?
— Жить буду, — прохрипел я. — Что у вас?
— Два динарианца, — ответила Гард. Она кратко кивнула головой на Люччио. — Оба мертвы.
Люччио покачала головой.
— Они были полуутоплены, — сказала она. — Я только прикончила их. Мне бы не понравилось бороться с ними, если б они были свежие.
— Проводите меня к телам, — сказал я спокойно. — И быстрее.
За нашими спинами послышался вздыхающий звук. На сей раз я не стал волноваться на эту тему, но Мёрфи стала, в ее руке тут же появился пистолет. Чтобы быть справедливым, у Люччио тоже меч наполовину вышел из ножен. Я посмотрел и нашел то, что более или менее ожидал: тело бывшего динарианца, освобожденное от его монеты, разлагалось с неестественной скоростью, даже в холодной воде. Падший ангел в монете, видимо, удерживал разрушительное действие времени, но старик с песочными часами терпелив, и теперь он забирал свое.
